— Чего тебе, малец? — бросил я, когда он все-таки приблизился.
Он шмыгнул носом, переступив с ноги на ногу, и вдруг зашептал, быстро, будто боялся, что его услышат:
— Слышал я вас, капитан. Вам корабль чинить надо, да? Не связывайтесь с этими лодырями. Есть старик один, в заброшенной верфи. За копейки возьмется, а сделает — залюбуешься.
Я прищурился, глядя на него. Заброшенная верфь? Это уже интересно. Но в порту каждый второй готов соврать за пару монет, так что я решил проверить.
— И где его искать?
Мальчишка ткнул пальцем куда-то за склады, в сторону старых пирсов, где торчали лишь гнилые балки да ржавые крюки.
— Там, за углом. Там никто не ходит, — шепнул он. — Только тихо идите, он чужаков не любит. Но вам поможет, если попросите.
С чего бы это? Или это западня для простачков? Я погладил свой верный крюк. Ну пусть попробуют меня взять.
Я кивнул, бросив ему мелкую монету из кошелька. Он поймал ее на лету и тут же юркнул в толпу, будто его и не было. Я постоял с минуту, глядя в ту сторону, куда он указал. Заброшенная верфь. Старик. Может, это не засада? Сквиббс и его шайка могли подставить меня и здесь, но я сомневался, что они будут продумывать до таких мелочей. Проще нанять бретера, который исподтишка пырнет меня.
Ладно, кажется я на ровном месте придумываю проблемы. «Принцесса» будет быстрее ветра, чего бы мне это ни стоило.
Я поправил бандану и зашагал вдоль набережной, к той самой заброшенной части порта.
Солнце клонилось к закату, заливая Сент-Китс багровым светом, от которого вода в бухте казалась раскаленной лавой. Ветер тащил с моря запах соли и гниющих водорослей, а чайки орали что-то на своем, на птичьем. Я свернул за склады, туда, куда указал мальчишка, — в ту часть порта, где жизнь, похоже, давно выдохлась. Доки тут стояли пустые, доски под ногами гнили, а ржавые цепи свисали с балок. Если тут и был старик, о котором говорил пацан, то он явно не любил шумных гостей.
Я замедлил шаг, оглядываясь. Впереди, за грудой полусгнивших бочек, виднелся старый ангар — покосившийся, с дырявой крышей, через которую пробивались лучи заката. Оттуда доносился звук — слабый, но отчетливый: стук молотка о дерево. Я прислушался. Один удар, второй, пауза — и снова. Ритм был ровный, не суетливый. Это было что-то другое — работа человека, который никуда не торопится, потому что делает ее для себя.
Может, мальчишка не соврал?
Подойдя ближе, я заметил щель в стене ангара — дверь, похоже, давно сгнила, и ее заменили куском парусины, которая колыхалась на ветру. Я отодвинул ткань и шагнул внутрь. Темнота обступила меня. Глаза привыкли к полумраку, и я увидел старика. Он сидел на низком табурете у верстака, согнувшись над куском доски. В руках у него был молоток и стамеска, а вокруг валялись стружки. Седые волосы торчали из-под потрепанной шляпы, лицо — морщинистое. Он даже не поднял головы, когда я вошел, только стукнул еще раз.
— Добрый вечер, мастер, — вежливо обратился я к старику. — Слыхал, ты кораблям новую жизнь даешь.
Он замер, стамеска зависла над деревом. Медленно, будто с усилием, старик повернул ко мне голову. Глаза у него были светлые, почти прозрачные, и смотрели они так, будто видели меня насквозь — от банданы до ботинок. Он молчал, и я уж подумал, что он глухой, но тут он хмыкнул.
— Может, и даю. Жизнь кораблям… — прохрипел старик. — А тебе чего надо, чужак?
Я шагнул ближе. Старик не шевельнулся, только смотрел. Видать он не из тех, кто любит пустую болтовню. Значит, сразу к делу.
— У меня бриг, «Принцесса Карибов», — я кивнул в сторону порта. — Хочу скорость прибавить. Паруса новые, может, корпус полегче сделать. На главной верфи мне отказали — очередь, говорят, хотя доки пустые. Мальчишка один шепнул, что ты можешь помочь.
Старик положил стамеску на верстак и выпрямился, хрустнув спиной. Теперь я разглядел его лучше: худой, но жилистый, с руками, что явно знали, как держать топор и рубанок. Он снял шляпу, открыв лысину и снова хмыкнул, но уже с какой-то горечью.
— Болтливый малец. — пробормотал он, будто разговаривал сам с собой. — А про верфь… Да, они тебе и не такое скажут.