Филипп знал, что Марго обещана его отцу, Роберту Сидни, второму графу Лестеру. Она ненавидела эту сделку, видя в ней очередную клетку. Ее мотивы были ясны: свобода с Френсисом, а не жизнь под чьей-то властью. Филипп же влюбился, ослепленный ее смелостью и близостью.
— Вместе, — повторил он, сжимая ее руку. — Я не подведу тебя, Марго.
Она улыбнулась.
— Нам нужны люди, — сказала она деловито. — И корабль. Посланники обещали, но я хочу выбрать экипаж сама. Здесь полно тех, кто пойдет за золотом.
Филипп кивнул, возвращаясь к делу.
— Согласен.
Он смотрел на нее с гордостью. Ее деловитость только усиливала его чувства.
Разговор тянулся, и вино развязало языки. Филипп, осмелев, спросил:
— Марго, почему ты пошла со мной? Ты могла остаться с отцом, в безопасности. Зачем тебе море? Или ты так хочешь оттянуть свадьбу с моим отцом?
Она замолчала, глядя в бокал. Потом подняла глаза.
— Я устала, — сказала она тихо. — С тобой я могу быть собой. Доказать, что я не просто девушка в платье.
Это была полуправда. Она рвалась к свободе, но не с ним. Филипп принял ее слова за чистую монету, наклоняясь ближе.
— Ты не пожалеешь, — сказал он низко. — Мы оба получим, что хотим.
Марго подняла бокал.
— За победу, — сказала она и он выпил, не замечая, как она смотрит в темноту.
Когда таверна опустела, они вышли. Филипп проводил Марго до ее комнат в гостинице. У двери он остановился.
— Спокойной ночи, Марго, — сказал он с теплотой.
— Спокойной ночи, Филипп, — ответила она, задержав его взгляд.
Дверь закрылась, и он ушел.
— Как же я устала, — прошептала Марго, прислонившись спиной к двери.
Конец интерлюдии.
Тортуга.
Солнце только-только пробилось сквозь серую пелену над Тортугой, когда я шагнул на скользкие доски пирса. Ночь в каюте «Принцессы Карибов» была долгой — карта Дрейка лежала передо мной, а слова Кита про озеро и пирамиды крутились в голове, не давая уснуть. Я провел рукой по бороде. Семьдесят лет за плечами, а тело как у сорокалетнего. Но разум остался прежним, но еще более живым.
Меня посетила гениальная идея. Надо было действовать, пока Роджерс не нагнал меня, пока Тортуга не обернулась ловушкой. А для этого мне нужны были Изабелла и Генри Морган.
Пирс скрипел под сапогами, пока я шел к «Пьяному Кракену». Таверна уже просыпалась: пьяные голоса смешивались с криками чаек, а запах рома и рыбы бил в ноздри. Я поправил бандану, похлопал по крюку у пояса — привычка, — и толкнул дверь. Внутри было душно, дым висел под потолком, как туман. Морган сидел в углу, один, но вокруг него уже крутились люди — кто-то хлопал по плечу, кто-то подливал ром. Этот парень, лет двадцати с небольшим, с острым взглядом и ухмылкой, будто родился, чтобы командовать. Я подшел к нему.
— Доброе утро, Генри, — сказал я, плюхнувшись напротив. — Не рано для рома?
Он откинулся на стуле.
— Утро — это просто продолжение ночи. Не так ли?
Я ухмыльнулся.
— Есть дело, Морган. Серьезное. И ты мне можешь помочь.
Он прищурился, играя ножом в длинных пальцах.
— Дело? Ты про золото или про неприятности? С тобой, говорят, и то, и другое ходит парой.
— И золото, и слава, — ответил я, понизив голос. — Но для начала — риск. Слушай. У губернатора, папаши твоей Изабеллы, есть комната. Запретная, под замком. Там старые карты, бумаги, пыльные тайны. Мне нужна одна из них. Часть того, что я нашел в сокровищах Дрейка. Поможешь мне туда залезть — и доля твоя.
Морган замер, нож в его руке остановился. Глаза загорелись.
— Карта Дрейка? — сказал он тихо. — Ты не шутишь, Крюк? Это не просто байка?
Я вытащил из кармана клочок карты — потрепанный, с кривыми линиями джунглей, озера и пирамид. Показал ему, держа крепко, чтоб не схватил.
— Вот она. Часть первая. Вторая может быть в той комнате. А там, где вторая, может быть и путь к Эльдорадо. Слыхал про такое?
Он наклонился ближе, щурясь на бумагу. Я видел, как в голове его закрутились шестеренки. Амбиции у этого парня были больше, чем у половины капитанов Кариб.
— Слыхал, — хмыкнул он. — Золото, слава, легенда. Но почему я должен рисковать шеей ради твоей карты? Что мне с того, кроме доли?
— Слава, Генри, — сказал я, убирая карту обратно. — Ты хочешь быть просто пьяницей в таверне или тем, чье имя будут помнить? Поможешь мне — и войдешь в историю. Плюс золото, конечно. Докажи, что ты не пустобрех.