— Ты, Крюк, все тот же наглец. Думаешь, раз нацепил капитанскую треуголку, то можешь нас запугать? После того, как ты нас кинул на Монито, оставив с жалкими огрызками золота, я тебе ни слова не скажу.
Его голос дрожал от обиды. Монито — тот остров, на котором мы раскопали сундук с сокровищами и ящик Дрейка, — до сих пор стоял между нами костью в горле. Я тогда поделил добычу по-своему, вернее по условленному уговору: золото — всем, драгоценности — мне. И это они еще про ящик Пандоры не знали. Для Филиппа это было предательство, а для меня — справедливость. Я сдержал желание врезать ему и повернулся к Маргарет. Она сидела на ящике в углу, скрестив руки, ее волосы утратили лоск, а на губах играла холодная усмешка. Она выглядела спокойной, почти равнодушной. А ведь ей тут было очень плохо. Она даже в «уборную» шла под конвоем. А чтобы умыться и причесаться — надо было помечтать.
— А ты, Марго? — процедил я, шагнув к ней. — Или тоже будешь молчать, как твой барон? Ты всегда была умнее, чем пыталась казаться. Скажи, что вам нужно? Что вы затеяли? Вы же явно меня преследовали. Еще и на галлеоне. Откуда только достали?
Она медленно подняла взгляд, и ее голос, ледяной и четкий, прорезал сырость трюма:
— Ты сам не знаешь, во что ввязался, Крюк. Думаешь, Дрейк — это просто сундуки с золотом? Это игра другого порядка. Кромвель знает больше, чем ты можешь вообразить, но я не стану тебе помогать. Копайся сам.
Я замер, словно истукан. Кромвель? Какой еще Кромвель? Кто это, черт возьми, такой? Какой-то английский главарь? Я ничего о нем не знал. Или это тот самый Кромвель? Тот, что сверг короля, разгромил роялистов и стал лордом-протектором? Да ладно! Неужели я попал в эпоху, когда этот человек, чье имя я смутно помнил из учебников истории, уже стал кем-то значимым? Или, может, его звезда еще только восходит?
Маргарет, похоже, проболталась, сама того не заметив. Ее слова повисли в воздухе. По ее лицу было видно, что она сказала больше, чем хотела. Губы ее слегка дрогнули, а глаза метнулись в сторону, будто она пыталась поймать свои слова и вернуть их обратно. Но выпытывать дальше было бесполезно — они оба уперлись, как ослы, дальше будет только хуже.
Пожалуй, не буду заниматься пытками. Да и не по мне это — пытать. Марго уже проболталась, и теперь мне нужно было осмыслить, что это значит.
Кромвель… Оливер Кромвель. Человек, который сверг монархию. Если он уже на слуху, значит, Англия, должно быть, погружается в хаос гражданской войны. Король против парламента, роялисты против круглоголовых.
Маргарет смотрела на меня с подозрением.
Я скрипнул зубами и махнул Стиву:
— Запри их. И глаз не спускать — эти змеи еще кусаются.
Стив кивнул, подтолкнул Филиппа к стене, а тот, злорадно бросил в спину:
— Роджерс доберется до тебя, Крюк. И тогда посмотрим, кто будет смеяться последним.
Дверь захлопнулась с глухим стуком. Я направился на палубу. Тишина давила трюма давила, только плеск волн за бортом и скрип дерева напоминали, что корабль живой. Я прислонился к стене, провел рукой по лицу и уставился в пол. Маргарет упомянула Кромвеля — это было неожиданно. А еще Роджерс где-то там, за горизонтом. Я должен был двигаться дальше, найти третью часть карты Дрейка, о которой говорил губернатор Тортуги. Портобелло.
Я поднялся по трапу на палубу.
Паруса захлопали, команда суетилась, и корабль рвал вперед, рассекая волны. Я стоял у борта, глядя на море. Филипп и Маргарет не дали ничего, кроме новых загадок. Как Кромвель связан с Дрейком? Я пока не знал. А ведь Де Лонвийе говорил про то, что полмира следит за сокровищами Дрейка. Неужели и англичане включились в игру? Это получается, что Роджерс теперь не столько пират, но и представитель Кромвеля на Карибах. Если, конечно, его посвятили во все эти танцы с сокровищами Дрейка.
Я стоял у борта «Принцессы Карибов», вцепившись в поручень, пока соленый ветер хлестал мне в лицо. Корабль резал волны, паруса трещали под напором, а команда металась по палубе, выполняя мой приказ держать курс на Портобелло. Гарри Киль орал что-то матросам и его голос тонул в шуме моря. Я бросил последний взгляд на черный горизонт, где растворялась ночь.
Допрос в трюме оставил меня с пустыми руками и кучей вопросов. Филипп и Маргарет — два упрямых осла, которые скорее сгниют в цепях, чем скажут что-то полезное. Но слова Марго про этого Кромвеля и эта ее холодная уверенность — «игры другого порядка». Может, и правда я влез не туда, только вот правил этой игры я пока не понимал.
Я провел рукой по волосам — густым, темным, как в молодости.