Таверна гудела. В дальнем углу двое испанцев в плащах бросили на нас быстрый взгляд. Может, просто местные, а может, шпионы Гусмана. Я сжал крюк под столом и шепнул Генри:
— Глаза держи открытыми. Кажется, нас пасут.
Он кивнул, не оборачиваясь, и заказал еще рома, будто ничего не заметил. Я допил свою кружку, бросил на стол пару монет и встал.
— Пойду спать, — буркнул я. — Завтра день тяжелый. Ты тоже не засиживайся.
— Спокойной ночи, капитан, — ответил он, поднимая кружку и бросая мимолетный взгляд к тем двоим в углу.
Я выбрался из таверны. Свежий воздух бьет в лицо после духоты общепита. Улицы Портобелло затихали, только где-то вдали звенели колокола да кричали чайки над гаванью. Я шел к постоялому двору, где мы сняли комнаты и думал о Дрейке. Его гроб, затопленный где-то в море — как его найти под носом у испанцев?
Я надеялся, что гробовщики не пошлют меня на три веселые буквы. Завтра все решится.
Я проснулся на рассвете, когда первые лучи солнца пробились через щели в ставнях постоялого двора. Койка скрипела подо мной, а в голове все еще гудело от вчерашнего рома. Я потянулся и провел рукой по лицу — Вежа держала меня молодым, но усталость никуда не делась. За окном Портобелло уже оживал: где-то звякали колокола, кричали торговцы, а запах рыбы смешивался с морским ветром. Я встал, накинул куртку, прицепил крюк к поясу.
Пора браться за дело.
Улицы города кипели жизнью, когда я вышел наружу. Солнце палило, пот тек по спине. Испанские солдаты Гусмана следят за мной издалека — их тени мелькали в переулках, но близко не подходили.
Палевно они как-то следят за мной.
Мне удалось оторваться от них. Я несколько раз резко сворачивал в проулки, пока не выбрался на параллельную улицу.
Я свернул в ремесленный квартал, где дома жались друг к другу, а воздух пах стружкой и смолой. Гробовщика я нашел быстро — его мастерская стояла в конце улицы, с покосившейся вывеской, на которой было вырезано что-то вроде креста. Дверь скрипнула, когда я вошел. Меня обдало запахом свежесрубленного дерева и лака. Внутри было тесно: повсюду лежали доски, стружка шелестела под ногами, а в углу громоздились готовые гробы — простые, без лишней роскоши.
Сгорбленный старик-гробовщик возился у верстака, строгая доску. Его руки двигались уверенно. Он настороженно поднял глаза на меня.
Я шагнул ближе, стукнул крюком по стене, чтоб привлечь внимание, и сказал:
— Доброе утро, мастер. Мне гроб нужен. Простой, но крепкий. Есть что предложить?
Он отложил рубанок, вытер руки о фартук и буркнул, глядя на мой крюк:
— Гроб? Для кого? Ты не местный, сразу видно. Чего тебе надо?
Я дружелюбно ухмыльнулся и пожал плечами.
— Для друга, — соврал я. — Умер на корабле, хочу похоронить по-человечески. Слышал, ты тут лучший. А заодно любопытно — много гробов для моряков делаешь?
Старик прищурился, его морщинистое лицо напряглось, но он кивнул, будто решив, что я не совсем безумен.
— Моряков хоронят часто, — проворчал он. — Кто на берегу помрет, тех в землю, а кого в море топят — тех в ящики попроще.
Я наклонился ближе, понизив голос, и бросил наживку:
— Слышал, лет семьдесят назад тут одного пирата хоронили. Англичанин, важный. Дрейк, кажется. Не твои ли предки ему ящик строгали?
Гробовщик замер, его руки дрогнули над доской. В его глазах мелькнул страх.
Охохох! А это уже плохо!
Он выпрямился, сжал губы в тонкую линию и буркнул:
— Дрейк? Не знаю такого. Много их тут было, пиратов. А я гробы делаю, а не сказки слушаю.
Он отвел взгляд — врет же. Он что-то знал, или хотя бы слышал. Я шагнул еще ближе, стукнул крюком по верстаку:
— Не юли, старик. Мне не сказки нужны, а правда. Кто гроб для Дрейка делал? Говори по-хорошему.
Он побледнел, отступил к стене и замахал руками, будто отгоняя муху.
— Не шуми, чужак! — прошипел он. — Ничего я не знаю. Но если тебе так надо… иди к священнику, что у Сан-Педро служит. Он старый, всякое видал. Может, он тебе про твоего пирата расскажет. А меня оставь в покое!
Я улыбнулся. Священник — это уже ниточка. Не много, но уже есть за что зацепиться. Я кивнул, бросил на верстак пару монет — за беспокойство — и сказал:
— Спасибо, мастер. Удачи с досками.
Он буркнул что-то невнятное, сгреб монеты дрожащими пальцами и отвернулся к своей работе.
Странный какой-то. Нервный.
Я вышел из мастерской, вдохнув горячий воздух улицы. Гробовщик дал мне тонкую, но крепкую ниточку. Священник у Сан-Педро. Если он знает что-то про гроб Дрейка, я смогу выйти на след карты. Но надо было торопиться — испанцы Гусмана могли в любой момент заинтересоваться, куда я пропал.