«Принцесса» качнулась, паруса натянулись. Ветер подхватил нас, рванул вперед, и я почувствовал, как сердце ухнуло — мы выскользнули. Корабли за «Ястребом» зашевелились, но поздно. Щель между ними и берегом была нашей, и мы неслись, как черти, прочь от Портобелло.
Мансфелд смотрел нам вслед, ухмыляясь. Морган хлопнул меня по плечу, ухмыльнулся.
— Видишь, Крюк, — бросил он. — Я же говорил, доверяй мне.
Глава 10
Я стоял у борта «Принцессы Карибов», вцепившись в мокрые поручни, пока ветер с моря хлестал мне в лицо солеными брызгами. Ночь была черной, только звезды да редкие отблески луны на волнах выхватывали из тьмы очертания корабля. Паруса хлопали над головой и бриг разрезал воду, унося нас прочь от Портобелло. Я смотрел туда, где на горизонте полыхали огни — желтые, красные, злые, будто само небо решило спалить этот проклятый испанский городишко. Глухие раскаты доносились через море, то ли пушки, то ли гром, а может, и то, и другое сразу. Осада началась, там сейчас льется кровь, трещат доски, а чьи-то жизни обрываются под крики и звон клинков.
Рядом со мной — Морган. Он оперся локтями о борт, уставившись на ту же огненную полосу вдали. Лицо у него было хмурое, глаза блестели, как у зверя, который чует добычу, но не может до нее добраться. Я покосился на него — ветер трепал его темные волосы, а рубаха, пропахшая порохом, болталась на ветру, открывая шрамы на груди.
— Эх, Крюк, — наконец выдохнул он, не отрывая взгляда от горизонта. — Видишь, что там творится? Золото, серебро, целый город, полный богатств. А мы тут удираем.
Я хмыкнул, потер ладонью щетину на подбородке. В этом весь Морган — жадный до славы, до добычи, до того, чтобы его имя гремело от Тортуги до Барбадоса. Я знал его историю, настоящую, ту, что будет в книгах через триста лет. И от этого мне было смешно.
— Ты еще свое возьмешь, Генри. Будешь грозой Карибов, уж поверь. Не один испанский город еще падет к твоим ногам.
Он резко повернулся ко мне, прищурился. Свет луны упал ему на лицо, высветив резкие скулы и кривую ухмылку. Видимо, он думал, что я несу чушь.
— Ты это серьезно, Крюк? — чуть растягивая слова спросил он.
Я пожал плечами, отвернулся к морю. Огни Портобелло мигали все дальше, растворяясь в ночи, а шум боя становился тише. Я был серьезен, как никогда. Морган станет тем, кем ему суждено. Гроза Карибов. Человек, который войдет в легенды. Только он сам об этом еще не догадывался.
— Серьезно, — буркнул я, глядя на воду. — Ты еще покажешь этим испанцам, чем порох пахнет. И не только испанцам.
Он хмыкнул и почесал затылок. Он пытается понять, шучу я или нет. Морган был не из тех, кто верит в пророчества, но что-то в моем тоне его зацепило. Он выпрямился, хлопнул ладонью по борту, будто хотел выгнать из себя сомнения.
— Ну, раз ты так говоришь, Крюк, — протянул он с легкой насмешкой. — Может, и правда, пора мне свой городок прибрать. Портобелло, к примеру. Или Панаму. Как думаешь?
Я рассмеялся от души. Панама. Ох, если б он знал, что несколько лет именно Панама станет его триумфом. Морган, пират сжег Панаму до основания. Именно этим я и запомнил его, как историческую личность. А теперь он стоит рядом и даже не подозревает, что я вижу его будущее яснее, чем он сам.
— Панама — это мысль, — кивнул я, сдерживая улыбку. — Но сначала надо дожить до утра.
Он фыркнул, в его глазах загорелся огонек. Так он смотрел, когда замышлял что-то. Морган был хищником и море для него — охотничьи угодья. А я был врачом, выброшенным из своего времени. Но с Вежей. И все-таки мы с ним были похожи. Оба упрямые. Оба готовые идти до конца.
«Принцесса» неслась вперед, унося нас от бойни. Я вдохнул ночной воздух, пытаясь прогнать мысли о том, что осталось позади. Мансфелд, его странный поступок, тубус, лежащий у меня за пазухой.
Откровения Моргана меня позабавили. Было странно слушать про его мечту. Его слова смешно звучат на фоне того, что я знаю.
— Знаешь, Крюк, — понизив голос, произнес Генри. — Я ведь правда хочу этого. Не просто золото, не просто битв. Хочу, чтоб обо мне говорили. Чтобы каждый испанский капитан, завидев мой флаг, наделал в штаны от страха. Это, наверное, во мне говорит тщеславие?
Я улыбнулся, глядя на него. Ветер стих, паруса чуть обвисли, но корабль все еще шел ровно. Огни Портобелло почти пропали. Слабое зарево напоминало о том, что там творится ад.
— Будут говорить, — тихо сказал я. — Еще как будут.
Он уставился на меня. Я чувствовал его цепкий взгляд, но не стал оборачиваться. Пусть думает что хочет. Пусть считает меня чокнутым. Я знал правду. А он еще докажет ее сам.