Я подобрал с пола свою шпагу, проверил клинок, вернул в ножны. Подобрал свое оружие. Крюк на поясе ощущался продолжением руки.
Сборы были недолгими. Выйти из дома незамеченными удалось легко — вокруг по-прежнему царила тишина. Но как только мы углубились в лабиринт вонючих улочек Бриджтауна, напряжение стало почти невыносимым. Каждый шорох в кустах и далекий окрик казались предвестниками засады. Пленные шли опустив головы. Мои люди двигались слаженно, перетекая из одной тени в другую, постоянно осматриваясь. Женщины держались стойко.
Путь к причалу, где стоял «Морской Ворон», казался бесконечным. Мы избегали широких улиц, петляя по задворкам, перелезая через заборы, пробираясь через заброшенные дворы, заваленные мусором. Пару раз нам пришлось замереть в темных подворотнях, пропуская патрули. Солдаты шли медленно, освещая путь фонарями, их голоса и лязг оружия разносились в ночной тишине. Сердце колотилось где-то в горле. Один неосторожный звук или случайный взгляд — и все могло кончиться здесь. Но удача пока была на нашей стороне. Патрули проходили мимо, не заметив нас.
Наконец, впереди показался темный силуэт гавани. Запах соли и гниющей рыбы стал сильнее. Мы вышли к воде в стороне от основных причалов, там, где швартовались мелкие рыбацкие лодки. «Морской Ворон» стоял на рейде чуть поодаль, его темный корпус почти сливался с ночным морем. На борту горел лишь один тусклый фонарь на корме.
— Ялик на месте, — прошептал Сэм, указывая на небольшую лодку, привязанную у старых свай.
Переправа прошла быстро и почти бесшумно. Поднимаясь по трапу на палубу своего корабля, я почувствовал огромное облегчение. Здесь, на «Вороне», тьфу, «Принцессе», я был хозяином. Здесь были мои пушки и моя команда.
Команда, кстати, встретила нас встревоженным шепотом. Новости о засаде и смерти Роджерса уже разнеслись. Я отдал короткие приказы: пленных — в трюм под замок, раненых — в лазарет, где я займусь ими позже.
— Готовиться к отплытию! — скомандовал я боцману. — Как только прилив позволит, поднимаем якорь. Немедленно.
Матросы забегали по палубе, выполняя команды. Скрипели снасти, разматывались канаты. Работа шла споро, но приглушенно — все понимали, что нужно уходить тихо.
Я проводил Изабеллу и Марго к своей каюте. Она была небольшой, но единственной на корабле.
— Располагайтесь здесь, леди, — сказал я. — Это безопаснее, чем в кубрике.
Изабелла посмотрела на меня, потом на Марго.
— Марго останется со мной, капитан, — твердо заявила она. — Я не отпущу ее одну туда… к матросам. После всего…
Марго удивленно посмотрела на Изабеллу. Я не стал спорить. Их совместные испытания, похоже, создали между ними неожиданную связь.
— Как скажете, — пожал я плечами. — Отдыхайте. Ночью нас ждет переход.
Оставив их, я вышел на палубу. Звезды ярко сияли над головой. Ветерок с моря приятно холодил лицо, смывая усталость и напряжение последних часов.
Я нашел свободный гамак, натянутый между мачтой и бортом, и устроился в нем. Спать не хотелось. Слишком много мыслей роилось в голове.
Смерть Роджерса. Глупая, ненужная. Но он сам выбрал этот путь. Я вспомнил его лицо в последние мгновения — удивление, боль, пустота. И свой крюк, покрытый его кровью. Это останется со мной. Как и многое другое из этой новой, жестокой жизни.
Я достал из внутреннего кармана камзола два документа, ставшие моими главными ориентирами и главными проблемами. Потрепанная кожаная книжица Дрейка с загадкой про корову с пером и письмо от губернатора Тортуги де Лонвийе, переданное Мансфелдом перед нашим бегством из Портобелло.
При свете далекого кормового фонаря я перечитал строки де Лонвийе. Он писал о заговоре Кромвеля, об угрозе Тортуге, о своей дочери, о сокровищах Дрейка, которые сулят не просто золото, а некую силу, способную изменить мир. И меня кольнула мысль о Мансфелде. Старый пират, наставник Моргана. Он помог нам уйти из Портобелло, предупредил через письмо де Лонвийе. Но почему он сам не вмешался? Почему отпустил нас так легко, лишь инсценировав перестрелку? Было ли это проявлением старой дружбы с Морганом, как уверял меня Генри? Или Мансфелд играет в свою игру? Возможно, он дал нам уйти, чтобы мы привели его или людей Кромвеля к настоящей цели — к тому, что искал Дрейк?
Я покачал головой, отгоняя подозрения. Сейчас не время для паранойи. Мансфелд дал нам шанс, и мы им воспользовались. Обвинять его бездоказательно — глупо. А что остается? Приходится подозревать всех и каждого.
Затем мой взгляд упал на книжицу Дрейка. «Барбадос. Ищи там, Крюк!». И рисунок с надгробия Томаса Блэквуда — корова с пером. Что это значит? Где искать? Мы уходим с Барбадоса, так и не разгадав эту загадку. Возможно, ответ был в самом Джоне Блэквуде? В его истории? Или в тех «старых товарищах» Дрейка, которые поставили плиту? Голова шла кругом.