Он встал в паре шагов, Моргана словно и не заметил, взгляд он вперил в меня. Пауза затянулась, в этой тишине напряжение можно было ножом резать. Я видел, как дернулся уголок его рта, прежде чем он заговорил.
— Ящик с Монито? — выплюнул он. — Который ты скрыл? Так вот оно что!
Я не отступил, встретил его взгляд.
— Я знал! — продолжал он, уже не сдерживаясь. Голос чуть дрогнул от злости, что рвалась наружу. — Я знал, что ты нас надул тогда! Еще там, на Монито! Сказал только про золото, про карту… А самое главное — этот ящик Дрейка, про который ты только что Моргану распинался, — зажал! Ото всех! И от меня тоже!
Только этого не хватало. Только с Морганом вроде разрулили, как нарисовалась новая проблема, куда более запутанная.
Я видел, как Морган, стоявший чуть в стороне, переводил взгляд с меня на Филиппа и обратно. На его лице — удивление пополам с нескрываемым интересом. Еще бы — такой поворот, новое представление разворачивается прямо перед ним.
Глава 16
Вот же уши! Что он, за грот-мачтой прятался, подслушивал? Или это Вежа ему напела? Да теперь разберешь. Стоит, пыхтит, как паровой котел, от праведного гнева, Моргана будто и нет рядом, а меня аж взглядом дырявит.
— Ящик с Монито? — выплюнул он, голос так и дрожит от злости, еле сдерживается. — Который ты зажал⁈
Я встретил его взгляд спокойно. Устал я от этих разборок, подозрений, интриг — сил нет. Так бы и махнул рукой, послал бы всех к дьяволу и занялся делом, да нельзя. Слишком много на кону.
— Я так и знал! — заорал он, так что матросня, что с такелажем возилась неподалеку, аж притихла и стала на нас коситься. — Знал, что ты нас тогда обул! Еще там, на Монито! Про золото сказал, про карту… А самое главное — ящик этот Дрейка, о котором ты только что Моргану заливал, — спрятал!
Генри Морган наблюдал за этой сценой с нескрываемым интересом. На роже — ухмылочка: еще бы, бесплатный цирк! Капитан сцепился с одним из своих «особенных», да еще из-за какого-то загадочного ящика самого Фрэнсиса Дрейка.
Я глубоко вздохнул, пытаясь не сорваться. Орать в ответ — гиблое дело.
— Филипп, — проговорил я. — А давай-ка вспомним наш уговор, который был между мной, тобой и Анри де Бошаном еще до Монито. О чем мы тогда с тобой бились об заклад, а?
Он аж брови свел, явно не ждал такого спокойного тона и что я к бумажкам… то есть, к словам нашим, разговор поверну.
— Мы договаривались делить добычу, — процедил он сквозь зубы.
— Вот именно, — кивнул я. — Мы договаривались поделить золото. Четко и ясно было сказано: все золото, что найдем, делим поровну на троих. Золото! Так?
Филипп молчал, но по кислой мине видно было — помнит. Помнит, когда я именно на этой формулировке настоял. Сам еще не знал толком, что мы там найдем, но чуял, что добыча может быть не только в монетах. Анри тогда легко согласился, Филипп тоже не возникал — золото оно и в Африке золото, главное, за чем любой пират охотится.
— Так вот, — продолжил я. — Золото мы поделили. Честно, до последнего дублона, как и договаривались. Ты свою долю получил. Анри свою получил. А вот про всякие там камушки, жемчуга, цацки, древние артефакты или… такие вот штуки, как дубовый ящик Дрейка, в нашем уговоре не было ни слова. Ни полслова. Я об этом сразу сказал, как только мы все это добро в сундуке на Монито обнаружили. Помнишь?
Он помнил. Еще как помнил. Я видел, как у него кадык дернулся, как он взгляд отвел. Помнил, как я тогда, среди россыпей сокровищ, заметил, что брюлики и прочее барахло — это не золото в слитках и монетах, и под наш первоначальный уговор не подпадают. Он тогда, видать, от такого богатства ошалел и ушами прохлопал, решил, что я просто к словам цепляюсь. А теперь эта моя «придирка» совсем по-другому заиграла.
— Это была уловка! — выдохнул он, снова вскинув на меня злющие глаза. — Ты специально так сказал! Знал, что там будет что-то еще!
— Да ничего я не знал наверняка, — спокойно возразил я. — Но догадывался, что у Дрейка могли быть разные сокровища. И решил сразу все точки над «i» расставить. Ты на те условия согласился. Анри согласился. Уговор дороже денег, Филипп. Особенно между джентльменами. Слово — кремень. Или ты по-другому считаешь?
Тут в наш разговор решил влезть Морган. Видать, спектакль ему и впрямь понравился, решил поучаствовать.
— Погодите-ка, джентльмены, — сказал он с напускной серьезностью, хотя в глазах чертики плясали. — Дайте-ка я для себя уясню. Значит, уговор был только на золото? Все дублоны, пиастры, слитки — поровну на троих?