— За успешное выполнение этого задания, — Вежа сделала паузу, словно объявляя победителя лотереи, — тебе было начислено бонусное вознаграждение. Значительное количество очков влияния. Достаточное, чтобы покрыть стоимость активации протокола «Феникс».
Вот оно что. Не чудо. Не милость Системы. А оплата за выполненную работу. Я купил себе жизнь, сам того не зная, разгадав загадку Дрейка за мгновение до конца.
— Система автоматически инициировала процедуру списания очков и запуска регенерации, — бесстрастно констатировала Вежа. — Все произошло согласно установленным алгоритмам. Если бы ты не увидел подсказку, не связал ее с предыдущими находками, не понял принцип точки обзора, твой баланс остался бы недостаточным. Протокол «Феникс» не был бы активирован. Твоя смерть стала бы необратимой. Твое сознание просто рассеялось бы после короткого пребывания здесь.
Моя наблюдательность, отточенная годами врачебной практики и пиратской жизни, буквально вытащила меня с того света. Я сам оплатил свое воскрешение, разгадав ребус старого корсара.
— Твоя смекалка и удача, носитель Крюков, — добавила Вежа. — Купили тебе второй шанс. Не первый, заметь. Но, возможно, последний такого рода. Используй его разумно.
Второй шанс, вернее, уже третий, если считать омоложение после кораблекрушения. Система была щедра на шансы, но цена за них росла. И условия становились все жестче. Что ждет меня дальше? И как скоро эта красавица в кокошнике предъявит счет за свое милосердие? Ведь бесплатный сыр, как известно, бывает только в мышеловке. А Вежа определенно не была похожа на благотворительную организацию.
Использовать шанс разумно. Легко сказать, особенно когда ты — нематериальное сознание, парящее в непонятном цифровом пространстве, а твое тело тем временем везут на кладбище в гробике, чтобы сбросить в общую яму. Впрочем, жаловаться было грех. Я был жив. Вернее, мне дали возможность снова стать живым.
— Что теперь? — спросил я, глядя на идеальное лицо Вежи. — Когда я вернусь? И куда? В ту самую телегу?
Образ Вежи начал подергиваться легкой рябью, терять четкость. Ее фигура становилась полупрозрачной, таяла в окружающем белом свете.
— Процесс регенерации физической оболочки близится к завершению, носитель, — голос ее тоже стал тише. — Критические повреждения устранены. Базовые жизненные функции восстановлены. Синхронизация сознания с телом начнется через несколько стандартных секунд.
Она почти растворилась, превратилась в легкий светящийся силуэт. Кокошник и сарафан исчезли первыми.
— Твое возвращение произойдет в текущей точке нахождения физической оболочки, — донесся последний обрывок ее фразы. — Дальнейшее… зависит только от тебя. Удачи, носитель Крюков.
И она исчезла. Белое пространство Хранилища осталось пустым. Свет померк, стал тусклым, серым. Ощущение бесплотности, легкости начало уходить. Возвращалась тяжесть. Будто на меня медленно наваливалась невидимая плита.
Я снова почувствовал свое тело. Оно было тяжелым и неповоротливым. Но оно было. Я ощутил руки, ноги, туловище. Пошевелил пальцами — получилось. Сжал кулаки. Есть контакт.
Вернулась и боль. Не адская, разрывающая агония на виселице, а тупая, ноющая, сосредоточенная в области шеи и затылка. Видимо, регенерация хоть и была чудесной, но не мгновенной и не безболезненной. Позвонки срослись, нервы восстановились, но тканям еще нужно было время, чтобы прийти в норму. Шея ощущалась жесткой, деревянной, поворачивать голову было больно.
И еще одно ощущение. Очень сильная теснота. Со всех сторон что-то давило, ограничивало движения. Я попытался раскинуть руки — не вышло. Локти уперлись во что-то твердое и шершавое. Попробовал поднять колени — то же самое. Пространства было минимум.
Где я? В телеге? Вряд ли. Там было бы больше места, и я чувствовал бы качку, скрип колес. А здесь — полная неподвижность и тишина. Внешняя тишина. Воздух был странным — спертым, тяжелым, с каким-то неприятным привкусом.
Я попытался сесть. Не тут-то было. Голова почти сразу уперлась во что-то твердое над собой. Я вытянул руку вверх, нащупал поверхность. Доски. Грубые, неструганые, со щелями. Провел рукой в сторону — снова доски. И с другой стороны — тоже. И под спиной. Я лежал в каком-то узком деревянном ящике.
Запах ударил в нос с новой силой, когда я попытался вдохнуть глубже. Запах сырой, холодной земли. Прелого дерева и тления.