Я оглядел каюту более внимательно. По сравнению с моей прежней конурой, это были настоящие хоромы. Небольшая, но довольно уютная комнатка, обшитая темным деревом. Вдоль одной стены располагалась койка — широкая, с матрасом, набитым, судя по всему, соломой, и даже с подобием подушки. Покрывало, правда, было грязноватым и засаленным, но это, в конце концов, не королевская спальня.
Напротив койки — небольшой стол, привинченный к полу, и стул, тоже привинченный (видимо, чтобы не улетел во время качки). На столе — оловянная кружка, тарелка, ложка и нож — нехитрый столовый прибор старпома. В углу — сундук, скорее всего, для хранения личных вещей.
Но главное достоинство каюты — окно! Настоящее, хоть и небольшое, окно-иллюминатор. Через него в каюту проникал дневной свет, и это было просто великолепно. Можно было читать, писать, да и просто смотреть на море, не щурясь от темноты.
В целом, каюта производила впечатление жилища человека, который не слишком заботился о чистоте и порядке. На полу валялись какие-то тряпки, обрывки веревок, щепки. На столе — крошки, пятна от пролитого рома. В углу — паутина.
— Да, Люк, похоже, не был чистюлей, — хмыкнул я. — Придется приложить усилия, чтобы привести это место в божеский вид. А я ведь гонял команду, чтобы следили за гигиеной. Вот теперь — пропал человек. Все из-за этого.
Хорошая шутка, глупая, но хорошая. Зато у меня теперь было собственное, относительно комфортное пространство, где я мог спокойно заниматься своими делами, не опасаясь, что меня кто-нибудь потревожит. И окно! Это было просто бесценно.
Не успел я толком приступить к осмотру своего нового жилища, как в дверь постучали. На пороге появились двое матросов, ухмыляясь во весь рот.
— Здорово, Док! — пробасил один из них, здоровенный детина с рыжей бородой и шрамом на щеке. — Гляди-ка, а ты, похоже, теперь у нас вместо старпома будешь?
— С чего вы взяли? — удивился я.
— Да как же, — подхватил второй матрос, щуплый, с хитрыми глазками, — каюту-то тебе Люка отдали! А это, сам понимаешь, не хухры-мухры.
— Люк пропал, — пояснил я. — Капитан решил, что мне здесь будет удобнее.
— Оно и понятно, — хмыкнул рыжий. — Доктору-то завсегда почет и уважение. А Люк… Что Люк? Пропал и пропал. Туда ему и дорога.
С этими словами матросы, не церемонясь, вошли в каюту и направились к сундуку, стоявшему в углу.
— Эй, вы что делаете? — спросил я, пытаясь преградить им путь.
— Сундук забираем, — ответил рыжий. — Боцман велел. По пиратскому закону, личные вещи погибшего члена экипажа должны быть переданы его семье.
— А если семьи нет?
— Тогда братве, — пожал плечами щуплый матрос. — Но у Люка брат есть. В Порт-Рояле живет. Вот ему и отвезем.
Матросы, кряхтя, подняли сундук и, не обращая на меня больше никакого внимания, вынесли его из каюты.
Я с тоской смотрел им вслед. Вот так, прямо из-под носа, уплыла, возможно, единственная ниточка, которая могла бы привести меня к разгадке тайны Джима и карты сокровищ! Ведь в сундуке Люка могли быть какие-нибудь письма, записи, да мало ли что еще!
Надо было обыскать этот сундук, пока была возможность! А теперь уже поздно.
Я сделал себе еще одну пометку в своем импровизированном блокноте: «Узнать, где будут хранить сундук Люка». Нужно будет как-нибудь, при случае, разузнать у матросов, куда они его дели. Может быть у меня будет шанс заглянуть в него.
Проводив взглядом матросов с сундуком, я оглядел каюту.
Ну вот, только-только появилась надежда на то, что удастся разузнать что-то о Джиме и карте, и тут такой облом.
С этими невеселыми мыслями я опустился на койку. Упустил сундук — это, конечно, досадно, но не смертельно. В конце концов, у меня есть юнга Сэм, который, может и покопаться в этом сундуке.
Усевшись поудобнее, я оперся рукой о подушку. И тут же почувствовал, что под подушкой что-то есть. Что-то твердое, небольшое, прямоугольное.
Я привстал и приподнял подушку. Под ней лежал небольшой предмет, завернутый в промасленную тряпицу. Осторожно развернув тряпку, я увидел книжку. Маленькую, размером с ладонь, в потрепанном кожаном переплете.
Библия? Но нет, слишком уж маленькая и потрепанная для Священного Писания. Да и вряд ли Люк, этот прожженный пират, был таким уж набожным человеком. Но и в умении читать и писать были у меня сомнения. Но не будем плохо думать о бедолаге.
Личный дневник?
Бинго!
Глава 9
Я с замиранием сердца раскрыл книжицу. Обветшалые страницы, пожелтевшие от времени, пахли сыростью и чем-то еще. Ромом? Или, может быть, порохом?