— А где он сейчас-то? — заинтересовался волжанин.
— В роте остался. Жив-здоров. Вот свой кисет на память мне дал. «Возьми, говорит, помни дружка». — «А ты, говорю, как же без кисета?». — «Ничего, говорит, бери!»
Видимо, кисет переходил из рук в руки по всему вагону. Костя слышал одобрительные возгласы:
— Хорош!..
— Плюшевый… Ишь ты!..
— И вышивка богатая… Гладью…
— Видать, женский подарок. От милой…
— Подарок не отдал бы. Купленный.
— Заказной.
Кисет вернулся к хозяину. Показав его Косте, он коротко спросил:
— Нравится?
Явная гордость звучала в его голосе, словно он показывал очень дорогую вещь.
Косте действительно понравился красивый, темно-синий, чуть потертый кисет, покрытый цветной вышивкой. В середине выделялись инициалы «А. С.»
— А как звать Стряпунина? — спросил Костя.
— Сашей, — ответил он готовно. — Александр Стряпунин.
— Ну, вот видите, — желая доставить ему удовольствие, сказал Костя. — Он подарил вам свой собственный кисет… Кто-то ему на память вышивал…
— Да, — растроганно проговорил раненый. — Александр Стряпунин — душевный друг.
Поезд подходил к большому промышленному городу. Уже издали видна была огромная сизо-серая туча, застилавшая полнеба. Десятки высоких кирпичных труб выбрасывали клубящийся дым, местами подкрашенный желтым пламенем.
«Экая махина-заводище!» — подумал Костя.
Внезапно перед глазами раскрылась широкая река, и поезд помчался по длинному, грохочущему мосту.
«Кама!.. — взволновался Костя. — Так вот она какая, Кама!»
Река лежала широкая, размашистая. Лед уже местами прорывался большими полыньями, в обширных разводьях играла тонкая синяя рябь. Кама тихо просыпалась от зимнего сна. Но жизнь уже чувствовалась в движении на берегу, в готовых отплыть буксирах, в первом служебном пароходе, дымящем у причала.
На высоком противоположном берегу раскинулся большой старинный город. Вырисовывались контуры нового речного вокзала, особняк пароходства, стены древнего монастыря, куполы церквей.
Пройдя вдоль Камы и проскочив короткий тоннель, поезд остановился у большой, чистой платформы.
Группы студентов-санитаров ожидали раненых.
Через несколько минут Костя лежал в широкой санитарной машине, которая, медленно поднимаясь в гору, направлялась в госпиталь.
III
Ответственный секретарь горисполкома Галина Степановна Рузская привыкла к таким телеграммам. Она получала их ежедневно и читала сразу же, еще не успев снять пальто и повесить его в широкий, вделанный в стену шкаф. Держа у глаз очки надломанными дужками вперед, она быстро сортировала почту и срочные документы откладывала отдельно.
В письмах и телеграммах запрашивали об эвакуированных родственниках, о детских интернатах, о раненых бойцах и командирах. И Галина Степановна знала наперед все варианты запросов, и только имена и фамилии, города и даты разнообразили содержание. Запросы были встревоженные, печальные, горестные, были спокойные, деловые, но в одной из сегодняшних телеграмм Галина Степановна сразу же почувствовала что-то особенное…
Она перечитывала телеграмму, стремясь вспомнить врачей, находящихся на излечении в городе.
«Умоляю срочно сообщить находится одном из госпиталей вашего города раненый военврач третьего ранга Константин Михайлович Сергеев телеграфируйте здоровье Ленинград жене военврачу Елене Никитичне Сергеевой адресу…»
Галина Степановна просматривала почту и снова возвращалась к телеграмме Сергеевой. Что-то заставляло ее действовать незамедлительно и, продолжая разговаривать о делах, она начала настойчиво звонить в военный эвакопункт, раздраженно слушала сигнал «занято», и снова звонила, и снова слышала «занято». В промежутках набирала другие номера, пытаясь найти военврача Сергеева без помощи эвакопункта в каком-нибудь госпитале. Ей нужно было найти Сергеева и немедленно телеграфировать в Ленинград, его жене, что муж ее жив, поправляется, что вообще все в полном порядке и не надо волноваться. Было бы очень обидно, если бы Сергеева не было в городе или с ним случилось непоправимое и пришлось бы сообщить об этом жене.
Галина Степановна волновалась, словно она разыскивала близкого человека. И сотрудники уже, как обычно, добродушно подтрунивали:
— Нашла Галина Степановна новую заботушку.
В кабинет входили посетители и видели за большим письменным столом женщину лет сорока, ласково улыбающуюся и приветливую. Она говорила очень тихо, внимательно слушала, давала нужные указания. Если дело было запутано, попадало в чьи-то холодные руки, принимало неверный оборот, она вмешивалась, звонила по телефону, повышала голос, добивалась своего.