Вы можете возразить нам, что с таким характером доктор Серван никогда бы не достиг такого глубокого знания человеческой природы, какое мы ему приписываем, ведь для того, чтобы понимать страсти и избегать их, нужно сначала испытать их на самом себе. Что ж, я не согласен с таким предположением. В ту самую минуту, когда человека настигает страсть, опыт, призванный ее ограничить, становится уже совершенно бесполезным. Люди, которые много страдали, не могут быть мудрецами; они просто находятся в изнеможении, и не удивительно, что страсти не способны истощить их сердце, уже прежде истощенное. Того можно назвать мудрецом, кто, наблюдая со стороны человеческие несчастья, извлекает из этого урок для себя и приобретает опыт из разочарований других, подобно медику, изучающему жизнь на трупе незнакомого ему прежде больного. Так поступал доктор Серван, и как врач, и как человек.
Притом обманы в любви и сердечные раны порой приводят лишь к эгоистической замкнутости. В то время, когда Серван был молод, важные политические события проходили перед глазами у этого уединенного мечтателя, этого неизвестного философа. Волнения одного государства, одного народа потрясли целый мир, и Серван из своего маленького уголка внимательно следил за этой великой драмой, разыгрывавшейся во Франции, главным действующим лицом которой был Бонапарт. Серван — наблюдатель, врачеватель души и тела — видел в этих страшных волнениях пищу для серьезных размышлений. Он пообещал себе изучить разом все человеческие страсти, когда этот гигант, заполнивший собой весь мир, упадет и отдаст свой труп для внимательного анализа. Подобно всем, кто не принимал никакого участия в этих великих делах, Серван предвидел развязку, и в тот день, когда Бонапарт стал Наполеоном I, лишь покачал головой и перестал наблюдать. Для него драма была уже окончена, и столько же из жалости, сколько из равнодушия, он повернулся спиной, не дождавшись последнего акта.
В начале этого столетия, ознаменованного именами великих людей и высокими подвигами, Серван впервые встретил Ивариуса. Доктор с любопытством следил за успехами честолюбия Бонапарта и за подвигами твердой воли Ивариуса. Эти наблюдения были для Сервана весьма занимательны, хотя, быть может, некоторым нашим читателям они покажутся безосновательными. Один из тех, за кем наблюдал доктор, убивал миллионы людей, желая достигнуть своей цели, и привлекал к себе внимание целого мира; другой, несмотря на свое низкое происхождение, хотел стать ученым и достигал своей цели, не совершив ни одного поступка, заслуживающего упрека. Какая из этих двух жизней была полезнее людям и угоднее Богу? Этот вопрос и задавал себе доктор Серван, и отвечал он на него так: «Один из этих двоих дает нам великий урок, другой являет собой прекрасный пример для подражания».
II
В то время, когда доктор узнал Ивариуса, то есть в 1800 году, ему было уже сорок пять лет. Жизнь его приняла, как говорят, оседлый характер, хотя она никогда и не была не только бурной, но даже и ветреной. Редкие любовные интриги или, лучше сказать, простые увлечения перестали занимать важное место в его мыслях. Женщины, которых он любил, постарели так же, как и он, или даже сильнее. В отношениях с ними доктор видел теперь только жалкую карикатуру на то, о чем он хотел сохранить приятное воспоминание. А если говорить о новых связях, то ему казалось глупым требовать от женщин то, что они должны были сохранить для своих сверстников. Одним словом, он стал другом для всех женщин и не хотел быть любовником ни для одной из них. Он умел стареть. Это умение имеет огромную ценность, но, несмотря на это, им не обладают и многие столетние старики.
Так, доктора захватили научные изыскания, и он стал ценить уединение, как по привычке, так и по склонности. С того самого дня, когда жизнь его начала принимать характер более серьезный, доктор Серван почти перестал бывать в свете, в котором все так изменчиво и от которого он некогда требовал немногих удовольствий, украшавших его жизнь. Порой он испытывал физическую потребность выйти в свет, но нравственное предпочтение все же отдавал высшей сфере. В молодости доктор Серван ни разу не искал расположения простой работницы, потому что он хотел, чтобы его любовь окружало изящество и великолепие. Его губам нужны были мягкие ручки, так как и сердце его искало только ленивых ощущений. Доктор не заботился о том, любят ли его, но он желал, чтобы про него говорили, что он любим в насыщенных ароматами будуарах.