Быт со временем тоже наладился – из Медведкова (поближе сразу найти приличное жилье не удалось) Кирилл переехал в благоустроенную однушку на Кооперативной улице, откуда до Центра было рукой подать. Вдобавок новая квартира обходилась на три с половиной тысячи дешевле прежней – вот вам еще одно подтверждение пословицы «В Москве по запросу торг». Переезд оказался удачным со всех сторон. Мало того, что ближе, дешевле и поблагоустроеннее, так еще и в квартире напротив обнаружилась милая одинокая дама раннего бальзаковского возраста по имени Инна. Сразу же после знакомства Кирилла пригласили на чашечку кофе, а сразу же после кофе увлекли в постель (он даже малость обалдел от столь стремительного развития событий). Но лучше уж раньше, чем позже, и вообще нежданная радость вдвойне приятнее. Особенно, если тебя не пытаются опутать обязательствами, а просто любят. Да и вообще надо же с кем-то общаться. С однокурсниками, которые продолжали учебу в столице, встречаться не тянуло. Они сразу бы начали расспрашивать про аспирантские дела, а Кириллу не хотелось ни врать, ни рассказывать правду. Лучше уж общаться с теми, кто вместе с ним варится в этом котле, или же с людьми, далекими от медицинских дел, вроде Инны.
Новый год Кирилл встречал дома, с родителями. Обычно во время других застолий чокаться у них было не принято, потому что мама эту простонародную привычку не любила. Но под бой курантов, сам Бог велел воскликнуть: «За все хорошее!» и сблизить бокалы так, чтобы они своим задорным звоном перекрыли этот бой. А затем полагалось успеть пригубить вино (вместо нелюбимого всеми шампанского обычно пили белое сухое) до последнего удара – начинали пить в этом году, а заканчивали уже в следующем.
То ли Кирилл слишком энергично двинул свой бокал вперед, то ли заслуженный представитель королевской марки баккара̀, купленный еще в дореволюционные времена, решил, что с него достаточно, но в руке Кирилла осталась только ножка, а отломившаяся верхняя часть упала на стол и разбилась вдребезги.
– На счастье! – бодро сказал отец.
Кирилл схватил другой бокал, благо стол был накрыт «с перебором», в расчете на тех, кто придет поздравлять, и даже успел плеснуть в него вино до последнего удара, а вот чокаться с родителями по новой (осторо-о-ожненько!) и пить пришлось уже в наступившем году. Вроде бы и пустяк, но неприятный осадочек в душе остался – жди, мол, Киря, пакостей в новом году, раз уж ритуал не сложился.
Кто ждет, тот непременно дождется – это аксиома. Первой пакостью стал «гусарский насморк», которым, сразу же по возвращении в Москву, наградила Кирилла милая соседка, неудачно поразвлекшаяся на новогоднем корпоративе в своей торговой конторе. «Хорошо, что только «насморк», сказал себе Кирилл и свел отношения с Инной до прохладных соседских. Инна, правда, клялась, что это всего лишь последствие пьяной ошибки и что ничего подобного она себе больше никогда-никогда не позволит, но Кирилл твердо стоял на своем. Соседка обиделась и, в свою очередь, свела отношения к нулю – при случайных встречах демонстративно отворачивалась в сторону. Оно и к лучшему – зачем ненужные церемонии разводить?
В начале февраля у Кирилла в метро вытащили из кармана куртки бумажник, в котором было двенадцать тысяч рублей плюс какая-то мелочь. Сработал профессионал – Кирилл хватился бумажника только дома, когда снял куртку и обратил внимание на то, что «молния» на кармане расстегнута. Денег, конечно же, было жаль, но что толку сокрушаться о утраченном? Из случившегося Кирилл сделал правильный вывод. На следующий день приобрел тонкую кожаную сумочку, которая крепилась на ремень и была совершенно незаметна под пиджаком или джемпером. Сумочка служила бумажником. В одном отделении – мелкие купюры, а в другом – крупные и банковская карта. Удобно и надежно, потому что до сумочки никакой профессионал добраться не мог, разве что с бездыханного тела снять.
Кирилл понадеялся, что на этом все несчастья закончатся, ведь закон парных случаев исчерпал себя, но оказалось, что проклятый бокал действовал по принципу «Бог любит троицу». На втором февральском дежурстве Кириллу выпало оперировать сорокалетнего мужчину с перитонитом… История пациента была анекдотичной. Впрочем, если принимать во внимание исход, анекдот был скверным, в духе писателя Достоевского. В научном центре хирургии имени академика Петровского! У пациента с удаленной опухолью трахеи! Хирурги профукали острый аппендицит! Который вскорости привел к развитию острого перитонита! Кому рассказать – так не поверят. Но это правда, истинная незамутненная правда и ничего, кроме правды. Недаром же говорят злопыхатели, что каждый врач видит только то, что укладывается в рамки его кругозора. Когда пациент пожаловался на неприятные ощущения в животе, палатный врач сказал, что ничего страшного нет, живот на ощупь мягкий, и назначил слабительное. Слабительное не помогло, даже наоборот – неприятные ощущения переросли в болезненные. Тогда заведующий отделением торакальной (в просторечии – грудной) хирургии, между прочим – доктор медицинских наук и врач высшей категории – отменил слабительное, строго отчитал палатного врача прямо во время обхода, назначил пациенту первый диетический стол, который называется «водой на киселе» и порекомендовал сделать ультразвуковое исследование органов брюшной полости. Исследование назначили на понедельник – ну не пожар же, в конце концов! – но в ночь на воскресенье пациент «захреновился» и утром предъявил дежурному врачу твердый, как доска, живот в сочетании с температурой в тридцать девять и шесть десятых. О такой простой вещи как аппендицит никто прежде не думал, ведь пациенту было сорок лет, а воспаление червеобразного отростка обычно встречается-случается у молодых. Короче говоря, в передовом хирургическом стационаре гениальные хирурги пропустили у пациента аппендицит, довели до осложненний, а расхлебывать эту неаппетитную кашу пришлось аспиранту Барканскому. Так вот встали на небосводе планеты, будь они трижды неладны!