Даже в те тяжкие дни Господь проявил милосердие к несчастной Мэри. Вскоре после того, как ужасная весть достигла ее слуха, доктор Торн оказался рядом и сделал куда больше, чем могли бы брат или любовник. Когда родился ребенок, Роджер Скатчерд по-прежнему сидел в тюрьме и должен был провести в заключении еще три месяца. История соблазнения, грехопадения и жестокого обращения бурно обсуждалась в графстве. Общественное мнение милостиво заключило, что женщина, которая приняла столь тяжкие страдания, ни в чем не виновата и ни в коем случае не должна быть изгоем.
Доктора Торна немало удивило, когда однажды вечером, уже затемно, к ним зашел торговец скобяными товарами, бывший жених бедной Мэри Скатчерд, и предложил план спасения репутации девушки. Если она согласится немедленно уехать из страны – тайно, никого не ставя в известность, чтобы не вызывать разговоров и обсуждений, – он тут же продаст все, что имеет, женится на ней, и они эмигрируют, но с единственным условием: ребенка она должна оставить в Англии. Торговец скобяными товарами обладал достаточной долей благородства и великодушия, чтобы принять оступившуюся возлюбленную, но воспитывать чужого ребенка не желал.
– Если она возьмет дитя, то при всем желании я не смогу относиться к нему по-доброму, сэр. Ну а Мэри все равно будет любить эту девочку больше малышей, что родятся в законном браке.
Восхваляя великодушие, разве кто-то сможет осудить столь очевидное благоразумие? Несмотря на падение возлюбленной в глазах света, этот человек был по-прежнему готов принять ее как супругу, однако хотел видеть матерью только своих детей.
Перед доктором снова возникла сложная проблема. Он сразу почувствовал, что обязан использовать весь свой авторитет, чтобы убедить бедняжку принять предложение. Мужчина ей нравился и открывал возможности, наиболее предпочтительные даже до несчастья, однако уговорить мать расстаться со своим первым ребенком непросто. Поначалу Мэри, конечно, отказалась наотрез: передала тысячу благодарностей, тысячу приветов и глубочайшую признательность за щедрость человека, проявившего верную любовь, добавив также, что природа не позволит ей бросить дитя.
– Что вы сможете сделать для дочери здесь? – спросил доктор, бережно качая крошечное создание в огромных ладонях, и бедная Мэри залилась слезами. – Это моя племянница, единственное родное существо в целом мире. Да, пока я довожусь ей дядей, а если вы отправитесь с этим добрым человеком за океан, стану отцом и матерью. Девочка будет есть и пить то же самое, что ем и пью я. Смотрите, Мэри, это Библия. Оставьте мне девочку. Клянусь, что она станет моим собственным ребенком.
В конце концов Мэри Скатчерд поддалась на уговоры: оставила дочь доктору Торну, вышла замуж за почтенного торговца и уехала в Америку, причем все это произошло прежде, чем Роджер Скатчерд вышел из тюрьмы. Доктор тоже выдвинул несколько условий. Во-первых, Скатчерд не должен знать о судьбе ребенка сестры. Решив принять малышку, доктор Торн позаботился о том, чтобы не встречаться с людьми, способными впоследствии претендовать на родство с другой стороны. Несомненно, если бы сироте предстояло выжить или умереть в приюте, родственников бы не нашлось, но в том случае, если доктор преуспеет в жизни, сможет сделать племянницу любимицей своего дома, а затем любимицей какого-то другого дома, если она завоюет сердце достойного человека, которого доктор с радостью назовет своим другом и племянником, тогда вполне могут появиться родственники сомнительного свойства.
Ни один человек в королевстве не ценил чистоту своей благородной крови больше, чем доктор Томас Торн. Никто не гордился столь же глубоко могучим генеалогическим древом и ста тридцатью несомненными предками, что вели род от Макадама. Никто не доказал более убедительно, насколько важны родственные связи и какое преимущество имеют те, кто чтит память дедов и прадедов, перед теми, у кого их нет или чьи прародители этого не заслуживают. Не станем ошибочно полагать, что наш доктор отличался безупречным характером: он был далек от совершенства, таил в душе стойкое упрямое высокомерие, считал себя лучше и выше окружающих, хотя не мог объяснить причину и источник неистребимого самомнения. Он гордился положением бедного члена благородной семьи, гордился отречением от той семьи, которой гордился, и особенно гордился тем, что гордится так, что никто об этом не знает. Отец его принадлежал к роду Торнов, а матушка происходила из семьи Торолд. Лучшей, более благородной крови в Англии не существовало. Да, этот человек снисходил до радости обладания столь эфемерными достоинствами! Человек с мужественным сердцем, полным отваги и великодушия! В венах других докторов графства текла мутная водица из сточной канавы; он же мог похвастаться чистой кровью богов, по сравнению с которой кровь знаменитого семейства герцогов Омниум казалась грязной и слабой. Да, вот чем Томасу Торну, который превосходил всех вокруг как умом и таланом, так и энергией, нравилось превосходить коллег! Мы говорим о молодости доктора, однако и в зрелом возрасте, немного смягчившись, он оставался таким же высокомерным.