— Я не был в море уже десять лет, — признался старший техник.
— Когда я плавал на «Далласе», мы недалеко от Багам целую неделю занимались играми с «Мусбраггером».
— У «Муса» превосходная репутация.
— И она вполне заслуженная, поверь мне. Мы не могли найти его, он не мог найти нас, короче говоря, всё шло к чёртовой матери с присвистом, — продолжал Джоунз, говоря теперь не как гражданский подрядчик с научной степенью доктора, а как отличный гидроакустик, гордящийся своей работой, которым он когда-то был и, неожиданно понял он, все ещё оставался. — У них был вертолётчик, всё время загонявший нас в угол. Короче говоря, — он перелистнул страницу, — я сумел наконец найти выход. Звуки «Маскера» напоминают в наушниках шум дождя, падающего на морскую поверхность, что-то вроде весеннего ливня. Шум не такой уж сильный, зато частоты уникальные и легко различимые. И тут я понял, что нам всего лишь нужно выяснить, какая погода на поверхности, вот и все. Если там голубое небо, а ты слышишь звуки падающих дождевых капель на пеленге ноль-два-ноль, это и есть твой контакт. Вчера к северо-западу от Куре была ясная погода. Перед тем как прийти сюда, я проверил в метеослужбе флота.
— Здорово! Я это запомню, сэр, — кивнул техник-океанограф, и на его лице появилась восхищённая улыбка.
— О'кей, вот здесь у нас в полночь находился японец. А теперь посмотрим, что ещё нам удастся выяснить. — Он перевернул лист. При иных обстоятельствах Джоунз рассматривал бы это как одну из любимых игр своего младшего сына. — Вот это, должно быть, «Эшвилл», начинающий, наверно, набирать скорость, чтобы ещё раз повторить упражнение. У него скоростной гребной винт, правда?
— Не знаю.
— А вот я знаю. Не думаю, что нам удалось бы засечь его так отчётливо, будь у него гребной винт для несения патрульной службы. Давайте нанесём все это на планшет.
— У нас уже есть электронный планшет, мы ведём прокладку, — отозвался второй техник. Теперь этот процесс вёлся главным образом с помощью компьютера. Когда-то слежение казалось настоящей чёрной магией.
— Позиция? — Джоунз поднял голову и посмотрел на планшет.
— Примерно вот здесь, почти рядом с аварийным буем. Видите ли, сэр, — терпеливо объяснил техник, передвигая чёрный пластмассовый треугольник, отмечающий на карте, прикреплённой к стене, место предполагаемой гибели подводной лодки, — нам известны её координаты, и когда начнутся спасательные работы…
— Спасательных работ не будет, — прервал его Джоунз, посмотрел по сторонам и попросил сигарету у проходящего мимо техника. Вот, наконец-то я заставил себя произнести это вслух, подумал он.
— Здесь нельзя курить, — сказал один из старшин. — Нам приказано выходить из помещения…
— Дайте спички и продолжим работу, — приказал Джоунз. Он перевернул страницу, проверяя кривую частоты в шестьдесят герц. — Здесь нет ничего… и здесь тоже. Дизельные подводные лодки плавают под водой почти бесшумно… но, если они не шумят, значит, не поднимаются на шноркельную глубину, а в этом случае не смогут проплыть далеко… «Эшвилл» сделал ускорение вот в эту сторону, и здесь, видно, японская подлодка появилась снова… — Новая страница.
— Почему не будет спасательных работ, сэр? — Потребовалось целых тридцать секунд, чтобы техник осмелился задать этот вопрос.
— Какова глубина в месте обнаружения аварийного буя?
— Я понимаю, но спасательные камеры… я сам видел, на лодке их три.
Джоунз даже не поднял головы, делая первую за несколько лет затяжку. — Да, мы называли их на «Далласе» «мамиными камерами». «Видишь ли, мама, даже если что-нибудь случится, мы всегда сможем спастись». Дело в том, чиф, что из подводных лодок не спасаются. На практике это невозможно. Лодка погибла, и вместе с ней весь экипаж, Остаётся лишь выяснить, что с ней случилось.
— Но ведь мы уже слышали треск раздавленного корпуса.
— Да, я знаю. Мне также известно, что два наших авианосца неожиданно вышли сегодня из строя. — Эти звуки тоже были зарегистрированы гидрофонами линии раннего обнаружения и виднелись на распечатке.
— Что вы хотите этим сказать, сэр?
— Ничего. — Новая страница. В её нижней части виднелась большая жирная точка, отмечающая гибель «Эшвилла». — А здесь что такое, черт побери?
— Мы считаем, что это случайное дублирование, сэр. Пеленг и шумы почти такие же, как и при гибели «Эшвилла», вот мы и решили, что компьютер…
— Но ведь время резко отличается, чёрт возьми, на целых четыре минуты. — Джоунз перелистнул три страницы обратно. — Смотрите, это что-то совсем иное.
— «Шарлотт»?
По спине Джоунза внезапно прокатились капли холодного пота. У него кружилась голова от сигаретного дыма, и он вспомнил, почему бросил курить. Точно такой же характерный сигнал на бумаге — дизельная субмарина, идущая на шноркельной глубине, и затем ускорение подводной лодки типа 688. Звуки оказались совсем рядом и были идентичны шумам «Эшвилла» и японской подводной лодки. Совпадение пеленга, зарегистрированное донными гидрофонами, чуть ли не заставляло думать…
— Немедленно свяжитесь с адмиралом Манкузо и узнайте, установлена ли связь с «Шарлотт».
— Но, сэр…
— Выполняйте, старшина!
Доктор Рон Джоунз встал и огляделся. Все как раньше — почти все. Те же самые люди, они занимаются прежней работой, исполняют её с такой же уверенностью… но что-то изменилось. Что? На стене висела огромная карта Тихого океана. Когда-то на ней повсюду виднелись красные силуэты субмарин, обозначающих тип советских подводных лодок — ракетоносцев, ударных субмарин, часто рядом находились чёрные силуэты, означающие, что гидрофоны Тихоокеанской линии раннего обнаружения следили за подводными кораблями «противника» и наводили на них ударные лодки американского флота и противолодочные самолёты Р-ЗС «Орион», время от времени русских тревожили, давая понять, кому принадлежат глубины мирового океана. Сейчас на карте красовались силуэты китов, причём некоторые из них имели имена, как у русских подводных лодок, это были такие имена, как Моби и Мейбл, обозначающие знакомую китовую семью. Теперь врага в океане больше не было, и вместе с ним исчезло чувство опасности и постоянного напряжения. Больше никто не думает так, как когда-то думал он, направляясь со своим «Далласом» «на север» для преследования людей, которых им, возможно, когда-нибудь придётся убивать. Джоунз никогда не предполагал, что такое действительно случится, однако вероятность всё-таки существовала, и он не позволял себе ни на минуту забыть об этом. А вот теперь кое-кто забыл. Он понимал это, прислушиваясь к телефонному разговору старшины с командующим подводными силами Тихоокеанского флота.
Джоунз пересёк помещение и взял трубку из рук старшины.
— Барт, это Рон. Вам удалось установить связь с «Шарлотт»?
— Всё время вызываем их.
— Я не думаю, что вам это удастся, шкипер, — голос Джоунза звучал, как звон погребального колокола.
— Что ты хочешь этим сказать? — В вопросе прозвучала тревога. Адмирал и его бывший подчинённый давно научились понимать друг друга с полуслова.
— Барт, спуститесь к нам. Я совсем не шучу, капитан.
— Через десять минут, — произнёс Манкузо и положил трубку. Джоунз бросил окурок сигареты в металлическую мусорную корзину и снова вернулся к страницам распечаток. Для него теперь это было непросто, но он заставил себя перелистнуть страницы к тому месту, где остановился. Распечатки были помечены карандашом, и услышанные шумы отмечались в диапазонах дискретных частот — низкие частоты располагались на левой стороне страницы, а высокие — на правой. Расположение точек внутри колонок частот означало пеленги на источник шума. Ряды точек извивались и походили на воздушные фотографии песчаных дюн в какой-то безжизненной пустыне, но если ты знал, что нужно искать, каждая паутинка следов и каждый поворот имели смысл. Джоунз замедлил свой анализ, изучая сигналы, регистрирующие каждую минуту, водя взглядом слева направо, делая пометки и записи. Техники, помогавшие ему раньше, теперь только наблюдали за его работой, понимая, что этим занимается специалист высочайшего класса, что он замечает вещи, которые им следовало бы заметить, но которые они упускали. Теперь им было ясно, почему человек, который был младше их по возрасту, называет адмирала по имени.