Если я снова когда-нибудь увижу изображения дьявола, он будет выглядеть так же, как этот монстр. Я отворачиваюсь от него, чтобы посмотреть на статуи святых, которые стали свидетелями множества бесчеловечных жертв, которые в последние несколько дней здесь произошли.
Его губы растягиваются в радостной улыбке.
— Рассел, как ты хочешь, чтобы я тебя убил? — с издевкой произнося мое имя, спрашивает он.
— Но так как ты отказался сотрудничать со мной, это должна быть медленная смерть, так что я доложен сделать ее как можно болезненней. Тебе, кажется, нравиться гореть — так что, начнем? — спрашивает он.
Задыхаясь от бессилия, я отворачиваюсь от него. Когда за спиной Ифрита я вижу самую красивую статую, которую я когда-либо видел, мои глаза начинают сиять. Ее мраморно белое лицо просто совершенно — это лицо любимой. Когда в следующее мгновение статуя оживает, теряя свою каменную структуру, и вокруг нее появляются ангельские крылья — у меня перехватывает дыхание. Ангельская статуя теряет большую часть своей каменной структуры, превращаясь в мягкое свечение ангельской кожи, она беззвучно берет золотой посох, прикрепленный к руке статуи. Подобно мечу, мраморная рука Эви вонзает золотое распятие прямо в спину Ифрита, пронзая его насквозь. Ее губы искривляются в усмешке.
— Давай начнем твой конец с этого, ты согласен? — сквозь зубы шипит Эви, проворачивая распятие в теле Ифрита, а затем выдергивая его и из образующийся дыры, начинает литься его горячая кровь.
Глава 11
Сделка
Когда я вытаскиваю распятие через грудь Ифрита, вижу, что его кровь расплавила металл. Из его рта брызгает кровь, расплавляя перед ним землю. Используя то, что осталось от расплавленного распятия, я изо всех сил вгоняю его в голову Ифрита, прижавшись и отпихивая его от распластованного на алтаре тела Рассела.
Не знаю, смогу ли я убить эту тварь, но я постараюсь. Он не будет жить, не после того, что я только что наблюдала. Либо он умрет, либо мы все здесь умрем. Для нас нет других вариантов; теперь я это вижу. Никаких переговоров не будет.
Должно быть, я ошарашила его, потому что Брауни падает на землю. Я слышу, как она начинает хватать ртом воздух, потом начинаю оглядываться вокруг в поисках нового оружия, потому что мое все еще не расплавилось.
Когда моя кожа из алебастрового камня начинает приобретать нормальный оттенок, я подбираю свою одежду. Поднимаю одну из ближайших статуй и используя ее как дубинку, бью ей по телу Ифрита лежащего на алтаре. Меня переполняет ярость, я не могу перестать избивать его, даже когда вижу, что он начал менять форму. Ифрит растет.
В отчаянии я кричу:
— ГОСПОДИ! КАК ЖЕ ТЕБЯ УБИТЬ? — я смотрю, как Ифрит превращается в бесформенную кляксу, которая увеличивается настолько, что мне приходится сделать пару шагов назад.
— Рыжик — БЕГИ, — кричит Рассел с того места, где я его оставил.
— РАССЕЛ, КАК МНЕ ЕГО УБИТЬ? — в отчаянии кричу ему я.
— Я НЕ ЗНАЮ! БЕГИ! — с отчаянием в ответ кричит он.
Кровь Ифрита разжигает на полу огонь; он распространяется на алтарь. Я должна брать эту статую, потому что Ифриту это даже боли не причиняет. Я бегу обратно к алтарю. Когда я беру Рассела на руки, чувствую, как он сломанный и избитый висит на моих руках. От ярости на мои глаза наворачиваются слезы.
— Беги! — повторяет Рассел, откидывая голову назад.
— Рассел, если ты не можешь быть конструктивным, тогда заткнись, — со злостью говорю я, перетаскивая его к Брауни.
Снова смотрю на алтарь; Ифрит снова меняется, снова принимая человеческую форму, только огромную: просто гигантскую, заполняя ей всю аспиду, будто та сжимается до размеров кукольного домика.
— Ты можешь двигаться? — спрашиваю его я.
Брауни стонет, она извивается в попытке сесть, но, наверняка, ее ребра сломаны, заставляя ее корчится и задыхаться от боли.
— Нет, мои ноги не работают, — говорит Рассел, глядя на меня так, словно я могу исчезнуть в любую секунду.
Чтобы он понял, что я настоящая, я наклоняюсь и целую его в губы. Когда я откланяюсь, вижу, как его глаза наполняются слезами, становясь полным отражением моих.
— Я собираюсь перетащить тебя в угол, — объясняю я, взяв их обоих. — Это будет неприятно, — предупреждаю я и тащу их так быстро, как могу, в дальний угол церкви, подальше от алтаря и апсида. Брауни отключается, но Рассел остается в сознании. — Держись ее, — говорю ему я, вкладывая Брауни в руки Рассела.