Когда они выходят, он садится на кровать рядом со мной, притягивая мою голову себе на грудь. Я очень долго плакала, а Бреннус все это время гладил мои волосы. Он не говорит ничего, чего я могла бы ожидать от человека. Он не обещает мне, что все будет хорошо, или, что скоро все наладится — во всяком случае, не на словах. Но, даже если он ничего из этого не говорит, я разделяю с ним свою боль, позволяя ему видеть меня уязвимой, и он это принимает, о чего я чувствую себя немного лучше.
Когда я перестаю плакать, он вытирает мои слезы, и говорит:
— Это твоя комната. Ты можешь приходить сюда, когда пожелаешь, но, когда ты спишь, я хочу, чтобы ты была в моей комнате. Там, я и парни можем лучше тебя защитить. Это облегчит работу охране, и я, работая в офисе, смогу находится рядом с тобой. Ты понимаешь, что я говорю? — спрашивает меня он.
— Да, Ты сказал мне, чтобы я спала в твоей постели, — угрюмо говорю я, глядя на его красивое лицо, в то время как он улыбается мне.
— Совершенно верно, — соглашается он. — Ты, должно быть, голодна. Пойдем, покормим тебя.
Глава 14
Ангел и родственная душа
Я беру еще один шот, и указываю на пустой стакан стоящий на баре.
— Еще, — говорю я, видя, как скептически смотрит на меня бармен.
— Почему бы тебе не прекратить, милый? Похоже ты славный парень. И у тебя такое чистое лицо. Я не хочу наблюдать за тем, как с тобой случиться что-то плохое, — говорит она с жалостливым взглядом.
— Тогда не смотри, — бормочу я, наблюдая за тем, как она наливает мне еще один шот Джони Вокер Рэд*
Ставлю стакан обратно настойку, я краем глаза замечаю движение. Смотрю на табурет рядом со мной, на него, словно материализуясь из воздуха, садиться Рид. Я напрягаюсь, но ничего не говорю. В любом случае, о чем говорить? Она ушла, по крайней мере сейчас, мы позволили ему забрать ее.
Я позволил ему забрать ее.
— Рассел, сейчас полдень, — не глядя на меня, говорит Рид.
— Спасибо Биг-Бэн, почему бы тебе не вернуться в парламент, к которому ты принадлежишь. Беги — это значит быть хорошим мальчиком, — отвечаю я, потягивая ранее заказанное пиво.
— Вау, у тебя тоже чистое лицо (прим. пер. видимо это какой-то жаргон барменов) — барменша прихорашивается и роняет перед Ридом салфетку. — У тебя уже есть удостоверение (прим. пер. о совершеннолетии), Мистер GQ? — спрашивает она.
— Мэм, он старше чем грязь, — честно говорю я, но она игнорирует меня.
— Мне ничего не нужно, спасибо, — вежливо говорит Рид. — Я пришел забрать моего друга, — указывая на меня, говорит он.
— Ааа, это хорошо, — улыбаясь ему, говорит она. — Кто-то разбил ему сердце? — спрашивает она Рида, так, словно меня здесь вообще нет.
— Что-то вроде этого, — бормочет он, а я фыркаю.
— Он украл мою девушку, — говорю барменши я, а она смотрит на нас обоих и делает шаг назад, не уверенная, что хочет быть сильно вовлечена в этот разговор.
— Ты думаешь, что-то случилось? — тихо спрашивает он меня, наблюдая за барменшей, которая подошла к другой паре, которая сидела на другом конце.
— Да, — угрюмо отвечаю я, делая очередной глоток пива.
— Рассел, я не думаю, что что-то случилось, говорит он.
— О, нет? Тогда, как ты думаешь, что произошло? — спрашиваю я, в действительности, не заботясь о том, что он думает.
— Я думаю, что ты вырвал ее сердце, вместе с душой, — низким тоном говорит он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня. — Это единственное, что имеет для меня значение.
— О чем ты говоришь? — спрашиваю его я.
— Мне было бы интересно узнать, что было в вашей прошлой жизни… та, которая была перед этой. Ты рано ушел из той жизни? Умер молодым? — спрашивает он. — Ты оставил ее?
— Я не уверен. Почему? — сузив глаза спрашиваю я.
— Потому что она все равно тебя не отпускает. Она любит тебя даже тогда, когда ее ангельская часть говорит ей не делать этого — и я продолжаю удивляться, почему так. Это похоже на то, что ее ангельская сторона знает что-то, чего человеческая половина признавать не хочет. Единственное, что мне приходит в голову, это то, что ты каким-то образом предал ее. Ты никогда не намеревался остаться здесь — в этой жизни. Она тянет тебя назад. Она изменила твою судьбу — ты остался с ней.
— Нет никакого способа того, чтобы я ее предал, — издеваюсь я над его рассуждениями. — Если бы я не хотел остаться, меня бы здесь не было. У меня был выбор — попросил оставить меня здесь. Я помню, как просил об этом, когда умирал. Мне пришлось остаться, чтобы помочь ей.
Он снова смотрит вперед, подняв мой бокал и изучая его.
— Я продолжаю задаваться вопросом, почему кто-то выбирает такие миссии, как эта. Родится единственной полукровкой с душой. — Когда я смотрю на Рида, он говорит: — О, да, она верит в это. С одной стороны — это большая честь, но больше, это похоже на миссию самоубийства, и на то, что не многие души будут участвовать в этом добровольно, потому что существует так много способов потерять себя, и самый вероятный вариант всего этого — это потерять свою душу в Шеоле. Так что я задаюсь вопросом, почему бы она огласилась это сделать. Неужели она так хороша? — риторически спрашивает он меня.
— Или просто потому, что ее больше не волнует, что с ней будет? И, если дело в этом, то почему ей все равно, что с ней будет? И не важно, как я смотрю на все это, я продолжаю возвращаться к этому, — говорит он, переворачивая стакан и ставя его передо мной.
— Ты думаешь, я знаю ответ? — сердито спрашиваю его я.
— Нет, я знаю, что ты этого не знаешь. Но кто-то же это делает. Я просто жду, что кто-то придет и укажет на это, — глядя на меня, говорит он.
— Удачи с этим, — отвечаю я, надеясь, что он скоро уйдет.
— Нет, она не позволит тебе уйти, — бормочет он себе под нос. — Она по-прежнему нуждается в тебе, даже тогда, когда ты ей больше не нужен, — говорит он.
— Откуда ты знаешь о том «что мне нужно» — отстранено спрашиваю его я.
— Ты знаешь, что она сделала, когда узнала, что ты у Ифрита? — риторически спрашивает он. — Она позволила Ундине по имени Сафира унизить ее, чтобы Сафира не обиделась на нее и помогла тебя спасти. Она лгала мне и Зи, она пошла против всех мер предосторожности, которые мы создали, чтобы защитить ее, а потом она заключила сделку с Gancanagh, чтобы они спасли тебя от Ифрита.
— Я никогда не просил ее делать хоть что-то из этого, — бормочу я, чувствуя, будто он ударил меня.
— Нет, ты и не просил, но она будет делать это снова, — без тени сомнения говорит он.
— Откуда ты знаешь, что я не выбирал эту миссию? — спрашиваю я.
— Во-первых, она рождена для этого, а во-вторых, она никогда не сидит в баре в полдень, пока ее родственная душа нуждается в помощи, — отвечает он. — Ты не обязан здесь быть… может быть, ты чувствуешь какую-то вину? Если ты не собираешься ей помочь, почему бы тебе просто ее не отпустить?
Я указываю пальцем на него.
— Рид, это бред! Ты несешь полную чушь! Я знаю, что ты украл ее у меня, и это твой способ избавиться от меня, — обвиняю я.
От его спекуляции я хочу причинить ему еще больше боли.
— Как можно украсть родственную душу? Ты задавал себе этот вопрос? Это невозможно, и еще, она отчаянно меня любит, я никогда — никогда не мог понять, как такое возможно. Она выбрала меня. Я не знаю почему, но я благодарен ей, и я сделаю для нее все… даже буду разговаривать с тобой — если это спасет ее.
— Я собираюсь вернуть ее, Рид, — мягким тоном обещаю я, глядя в его глаза, чтобы он знал, что я не играю.
Рид опасливо сужает глаза.
— Она связана со мной, она давала мне клятву вечности. Она моя…, - и он произносит какое-то слово на ангельском, которое я не понимаю.
— Она клялась мне много, много раз, в течении многих жизни, так много, что я даже не могу сосчитать, и она моя родственная душа, и я верну ее, — уверяю его я.
— Тогда помоги нам вернуть ее, Рассел! Пока еще не слишком поздно! — со свирепым оскалом говорит он.