— Надо вызвать тебе такси, — продолжает она, кладя руку на мою.
— Кристина, — предупреждаю ее, посылая фирменный взгляд старшей сестры, который совершенствовала на протяжении многих лет, — я в порядке. Если бы я хотела взять такси, я бы взяла такси. Путь не долгий, и, если я не научусь справляться сама, как я вообще буду передвигаться самостоятельно?
Она расстроенно морщит нос.
— Просто я беспокоюсь о тебе.
— Все со мной нормально, — раздраженно замечаю я. — Позволь пойти на встречу пешком. А обратно я вызову такси.
— Ладно, я тебя заберу, — быстро говорит она. — Буду на месте к восьми.
Я вздыхаю.
— Если ты настаиваешь. Но после встречи я собиралась пойти в бар с одной знакомой, он находится через улицу. Так что, тебе лучше приехать к девяти тридцати.
Она кивает, и я знаю, если прямо сейчас не похромаю прочь, она силой затолкает меня в такси. Кристина может быть моложе и немного ниже меня (а я никак не высокая), но у нее есть характер, дающий ей сверхчеловеческую силу.
Посылаю ей воздушный поцелуй, «со мной все хорошо, не волнуйся за меня» улыбку (которую в последнее время использую слишком часто) и начинаю хромать через траву к Принсес-стрит.
Несмотря на то, что я много падаю - мой физиотерапевт говорит, что это абсолютно нормально - причина не в костылях. Спишем это на многие годы занятия йогой, но мое тело гибкое и, по-видимому, хорошо адаптируется к этим неуклюжим приспособлениям. Однако время от времени мой разум забывает, что одна нога не функционирует, и, если мои костыли стоят не так, как следует, я падаю. Такое обучение довольно болезненное.
Я наслаждаюсь прогулкой, пока иду к церкви. Она расположена у подножья моря в великолепной области Стокбридж, примерно в десяти минутах ходьбы от садов. Пятнадцати, если вы быстро передвигаетесь на костылях.
Прохожу мимо каменных фасадов зданий на Серкус-Плейс, паба «Сент-Винсент», в который хочу заскочить позже, и иду к церкви святого Стефана.
Сама по себе церковь старая и мрачная, с высокой колокольней, выходящей на улицы. Внутри она была обновлена, длинный ряд скамеек ведет к большой открытой площади с лампами дневного света из прозрачного стекла над устрашающе выглядящим органом и гигантской люстрой. Я останавливаюсь в холле, чтобы посмотреть на все это и обрести покой - в воздухе витает запах гвоздики и свечного воска - прежде чем пойти вниз, чтобы противостоять своим демонам.
Я никогда не была очень религиозной. Каждое воскресенье мой папа таскал нас с Кристиной в церковь, но он был величайшим грешником из всех присутствующих, и, пока я росла, христианство ассоциировалось у меня с пустословием и лжецами. Мой отец был монстром внутри, а снаружи ярким образцом почитателя Бога.
Хотя теперь я обращаюсь к ней все чаше. Не к религии, а к вере. Трудно не делать так, когда вы посмотрели смерти в глаза. Только не уверена, благодарна ли я за то, что жива или зла от того факта, что моя жизнь навсегда изменилась.
Закончив молиться, я медленно поворачиваюсь - обычно, когда делаю это слишком быстро, как правило, отступаюсь - и вижу, как Анна молча смотрит на меня.
Анна тот человек, с которым я хотела пойти в паб после собрания. На самом деле, она единственная, с кем я разговариваю в группе. Несколько лет назад она выжила в ужасном пожаре, случившемся в доме. Пожаре, который забрал ее младшего сына. Но прошлое все еще не отпускает ее, хотя она, как сама выразилась, каждый день начинает жизнь заново.
— Не хотела тебя прерывать, — говорит Анна с легким шотландским акцентом.
Улыбаюсь ей.
— И не надо. Полагаю, я должна уже быть внизу.
Следую за ней вниз по лестнице в подвал, где проходят встречи, при этом осторожничая ещё больше. Лестница - мой враг, и в этой стране их полно.
Комната для встреч простая, но, благодаря камню, здесь достаточно прохладно. Иногда создается впечатление, что находишься в гробнице, но я слышала, как другие описывают ее как утробу. Полагаю, зависит от того, как на это посмотреть. Закрытые темные пространства могут заставить вас почувствовать удушье или успокаивать. Каждый день бывает по-разному.
Встречи просты. Памела, лидер группы, член церкви и выжившая в результате взрывов в лондонском метро в 2005 году. Она создала группу, чтобы другие, подобные ей, такие как я и Анна, могли преодолеть свои страхи и сблизиться с теми, кто пережил нечто похожее. Почти все проходят терапию или недавно прошли ее (кроме меня), но эта группа дает нечто большее. То, что не может дать даже самый понимающий психотерапевт.
Здесь девять человек, мужчин и женщин, в возрасте от двадцати двух до семидесяти пяти. Мы все здесь для одного и того же - чтобы поправиться. Дать волю чувствам. Чтобы нас поняли и воспринимали как человека. А не того, над кем стоит издеваться или жалеть, или, как в моем случае, почитать.
Придя впервые на встречу, я сидела на заднем ряду, радуясь, что мне не надо говорить, и я могу лишь слушать и смотреть. На второй встрече я рассказала о нападении на Оксфорд-стрит, каково это было, стать девушкой с плаката. На самом деле, я все еще девушка с плаката. Были еще два оставшихся в живых, но, по какой-то причине, СМИ зацепились за меня. Может быть, из-за того, что мой драматический момент между жизнью и смертью привлек внимание очень многих и его увидел весь мир. Если бы это была не я, если бы не я прошла через все это, если бы это был незнакомец, я следила бы за новостями и могла увидеть, насколько то событие было шокирующим и захватывающим.
Но это был не незнакомец. Это была я. И, как сильно бы не переживали и нервничали люди, следя за событиями в новостях, они понятия не имеют, каково это, быть там на самом деле.
Но конкретно эти люди знают. Может быть, не совсем точно, но они понимают, каково это, очнуться после того, чего с вами произойти не должно было, даже если вы только что пришли в себя. Иногда ваш дух умирает в прошлом.
Хотя, сегодня мне не хочется разговаривать. Я испытываю странные чувства и сегодня мне достаточно просто быть частью коллектива, я хочу лишь слушать. Хочу найти надежду в их историях, заблудиться в мире, который не является моим собственным.
К тому времени, когда собрание заканчивается, большую часть вечера говорил человек по имени Реджи, старый ветеран, потерявший на войне ноги - ситуация, которую я принимаю близко к сердцу и напоминаю себе, что все могло быть и хуже - я готова для пива или двух.
Я жду, пока все в комнате уйдут, не желая никого задерживать, а затем поднимаюсь по лестнице за Анной.
Ушли летние ночи, когда солнце светило до одиннадцати вечера. Теперь темно уже в восемь. Раньше я грустила о том, что лето уходило, хмурясь в августе, когда короткий сезон заканчивался, но теперь я начинаю видеть, насколько привлекательна темнота. Она зовет меня, утешает. Может быть, потому, что нападение на меня произошло средь бела дня, среди толпы людей, в общественном месте, и я чувствую себя безопаснее, когда люди не могут видеть меня.
Паб «Сент-Винсент» - миленькое место на углу, спрятанное в ряду Григорианских домов. На улице около него есть стол, в настоящее время занятый парой курильщиков, один мужчина пришел с красивым золотистым ретривером. Когда я осторожно спускаюсь по лестницам, все мужчины смотрят на меня, но выражение на их лицах больше хищническое, чем обеспокоенное. Я привыкла к этому. Пока не получила травму, никогда не осознавала, как часто меня рассматривают как падшую лань, ту, на которую охотятся волки.
Я игнорирую их - как обычно, ни один из них не предлагает руку, просто искоса смотрят на меня - и пробираюсь в паб за Анной.
Сегодня вечером здесь достаточно много народу, но большинство людей стоят около стойки. В заднем углу есть несколько кабинок с красной и зеленой кожей, а винные бочки, покрытые бархатными накладками, выступают в качестве табуретов на другой стороне столиков.
Нам удается занять одну из кабинок, и, в то время как Анна садится на винный бочонок, я устраиваюсь на скамье. Мне повезло, что у меня были достаточно сильные руки и пресс, когда со мной случился инцидент. Я все еще не уверена, как называть случившееся. Атака? Хотя так оно и было, от этого я чувствую себя жертвой. Годы силовых тренировок и йоги определенно окупились, и, так как в ближайшее время мои ноги не будут полезны, по крайней мере, верхняя часть тела постоянно работает, принимая на себя все напряжение.