АНАТОЛИЙ СУЛЬЯНОВ
ДОЛГАЯ НОЧЬ В ПРУЖАНАХ
Повесть
В последнюю неделю декабря началась такая метель, что ног своих не видно, снег валил валом дни и ночи, снежным саваном устилая все окружающее: дома, дороги, стоянки автомобилей.
По устоявшейся традиции накануне Нового года семейные пары проводили в Лету старый год. Они дружно подняли бокалы за счастье, за успехи в служебных делах. Был повод: о них недавно тепло отозвался главнокомандующий, человек, редко хваливший подчиненные ему войска, тем более руководителей; чаще он жестко и строго, по–жуковски спрашивал за упущения и недоработки.
Ансамбль офицерского клуба в паузах между тостами исполнял веселые одесские музыкальные шутки времен Утесова и Рознера, лирические мелодии, что, естественно, создавало приятное оживление. Люди веселились, радовались тому, что, наконец, собрались вместе, говорили больше о делах семейных и домашних, о детях, задевая в разумных пределах и дела служебные.
Приглушенный звонок телефона дальней связи, стоящего в соседнем зальчике, насторожил сидевшие по соседству семейные пары. Офицер, снявший трубку, настороженно выслушал сообщение, дважды глухо повторил: «Понял! Понял!» Он медленно опустил, казалось, потяжелевшую трубку на аппарат, глубоко и огорченно вздохнул и вполголоса обратился к командующему: «Оперативный дежурный командного пункта доложил о тяжелом ранении прапорщика РВСН солдатом нашей радиолокационной роты в Пружанах. Я переоденусь и сразу выеду».
— Валерий Константинович, с вами поедет полковник Кухта Николай Данилович. Будьте внимательны и осторожны!
— Понял.
Он повернулся к улыбающейся, празднично настроенной жене, тихо шепнул ей:
— Еду домой. Переоденусь и помчимся в сторону Бреста. Там очень большая неприятность.
— Почему опять ты? На день рождения умчался в Вильнюс, теперь в Брест?
— Такая у нас с тобой служба! Извини, и по–симоновски: «Прости, что и этот год ты встретишь без меня».
Дома он надел обычный зимний комплект: меховые сапоги, шинель, теплые перчатки, поглубже надвинул папаху, позвонил о выезде оперативному дежурному, закрыл на замок квартиру, спустился к подъезду и сел в «Волгу».
— В путь, Николай Данилович! Для нас с вами праздник, увы, закончился. Геннадий, скорость восемьдесят–девяносто с соблюдением мер безопасности. Дорога тебе знакомая. И как поется в песне, крепко за баранку держись, шофер!
Пока выезжали, офицеры обменялись мнениями о случившемся, о том, что радиолокационная точка расположена в черте города, велик соблазн у солдат пообщаться с девчатами, у командира — забот полон рот: и радиолокаторы, и связь, и люди, и все это на одном человеке — в роте должность замполита не положена по штату…
— В этой роте, Николай Данилович, давно были?
— Больше года, — едва слышно, виновато ответил Кухта. — Десятки радиолокационных рот, батальонов. Главное — боеготовность подразделений локаторов прибалтийского направления. Вы правы: молодые люди наглеют, в армию все чаще и чаще попадают парни, имеющие судимости и неоднократные приводы в милицию. Сказывается и безотцовщина, и рождение детей одинокими мамами.
Разговор постепенно затих; о случившемся каждый думал по–своему, но им обоим и командующему предстояло держать ответ перед главкоматом, а московское начальство в последнее время ожесточилось — стало более нетерпимым. Они, размышлял Старший группы, не представляют, что часто офицеры, находясь в ожидании сокращения штата и перемещения в отдаленные гарнизоны, трудятся не в полную силу. И даже те офицеры, кто раньше работали с огоньком, теперь ослабили взыскательность и строгость. «Сколько подобных сокращений штатов пришлось пережить за всю долгую службу, — вздохнул Старший. — И самое обидное, что авторы перестроек и перетряхиваний не считают потерь. На полных слез глазах летчиков тракторами давили реактивные истребители–бомбардировщики во времена не столь отдаленные. И даже новейшие МиГ‑27 по требованию заокеанских «переговорщиков» разобрали на металлолом: двадцать седьмые были объявлены «ударной авиацией». А эти машины могли бы летать до сих пор.» Неужели в Центре не понимают простой истины — каждое нововведение, связанное с сокращением личного состава, требует взвешенного, проверенного на практике человеческого подхода, а всякая новация должна быть предварительно глубоко исследована, апробирована экспериментально, изучена и сопряжена с мнением офицеров- войсковиков, тем более что автором упразднения управленческой структуры противовоздушной обороны был руководитель, прослуживший в сухопутных войсках специалистом по фортификации много лет. Прямо как по Гашеку: «Все шло хорошо, пока не вмешался генштаб». Бывает же такое, когда судьбу ведомства, структуры, организации решает непрофессионал, не знающий сути управления соединениями противовоздушной обороны и военно–воздушными силами. Как можно, мысленно спрашивал себя Старший, принимать решение о ликвидации объединений, не посоветовавшись со специалистами–профессионалами НИИ противовоздушной обороны и военно–воздушных сил? Тем более что в военных округах, куда передавались дивизии и корпуса ПВО, оснащенные автоматикой, современными АСУ, не было систем автоматизированного боевого управления, а все еще оставалась телефонная связь.