Но, конечно, не по силам человеку за ночь выстроить целый замок, да ещё и посреди моря. Сел тогда Ланс на камень и стал думать, всё больше помышляя о том, чтобы собраться и уйти восвояси. Встал, уходить собираясь, да и сказал в сердцах:
– Хотел я обмануть старого осла, да только сам в ослах оказался. Не построить здесь замка не то что за одну ночь, но даже и за сто лет, разве только нечистая сила поможет мне!
И только он договорил, как засвистел в ушах ветер, поднялась столбом редкая пыль, и видит Ланс – стоит перед ним человек в чёрном плаще, бледный, худой, да и смотрит с интересом.
– Если уж ты так хочешь взять в жены свою ненаглядную да земли графа получить, – говорит, – что даже на помощь нечистой силы согласен, то я не могу пройти мимо. Хочешь, помогу?
– Так ведь наверное, и плата будет велика, мне в жизнь не заплатить, – сказал ему Ланс. – Но один раз я уже поторопился с решением, так говори же!
Демон засмеялся – понравились ему слова шевалье, а потом сказал:
– Сам ты только что сказал, что без нечистой силы замок тебе не построить, и я это сделаю за сущий пустяк: отдай мне первенца, что родит твоя будущая жена. Согласись, и я построю тебе и замок, и мост, и сделаю всё без обмана.
Крепко задумался Ланс – боялся он связываться с демоном, но жадность победила, и шевалье согласился, попросил только дать ему шанс оставить сына. Захохотал демон, любил он веселиться, и сказал:
– Будь по-твоему. Пусть раз в три дня к тебе будет приходить мой слуга, а жена твоя называть имена, и так целый месяц. Угадает его имя – оставлю тебе наследника, нет – заберу с собой!
И только Ланс сказал «да», тут же демон и начал строить. Появилась сотня бесов из-под земли, коснулись они обрыва, гикнули, крикнули, и вырос мост длинный до самой скалы – едва успел рыцарь глаза протереть. А потом выхватили бесы резцы, да и принялись рубить и рассекать – только камни во все стороны полетели. Лишь под утро опомнился Ланс, сел на коня и поскакал обратно к графу.
Пришлось графу сдержать слово и отдать дочь за безвестного проходимца. Вскорости умер он, и особняк снесли, а Ланс с женой зажил в Монтендре. Да только помнил рыцарь крепко уговор с демоном, и когда родился у него сын, пришёл за ним слуга – мерзкий карлик в заношенном до дыр камзоле и остроконечной шляпе, поля которой прикрывали лицо. Стал он ходить вокруг и посматривать на Бланку, а та думала, какое же имя назвать.
– Может, Флоран? – спрашивала она.
– Нет, – отвечал карлик.
– Ален?
– Нет!
– Луи?
– Нет, нет, нет! – смеялся карлик и исчезал. С каждым визитом одежды его всё больше украшались золотом, борода отрастала, а сам он становился выше, и Бланке становилось всё хуже.
Так продолжалось до последнего вечера. Но тут приснился графине вещий сон, и сказала ей сама Дердаэль, что если выйдет она погулять по острову Олерон, то сумеет обмануть демона. Собралась тогда Бланка и пошла – одна, без свиты. Вошла она в рощу, что лежала вблизи замка, а там стоял огромный дуб с дуплом, из которого доносилось странное жужжание. Подошла графиня ближе, заглянула в дупло, и видит: сидит в нем тот самый мерзкий карлик и прядёт золотую нить, а прялка напевает:
– Вир-вир-вир... Вир-вир-вир... Вир-вир-вирлуве!
– Да, прялочка, – приговаривал карлик, – ты-то знаешь моё имя. А уж этой графине не угадать его никогда!
Ни звуком не выдала себя Бланка, только поспешила обратно в Монтендр. И когда пришёл карлик вновь, притворилась она, будто очень ей страшно. И говорит:
– Может, вас зовут Монтегю?
– Нет, – сказал карлик и улыбнулся.
– Фоконберг?
– Нет, – улыбка стала шире.
Тут графиня засмеялась и сказала, глядя ему в глаза и тыча пальцем:
– Вир-вир-вир... Вир-вир-вир-вирлуве!
Страшно разозлился тёмный прислужник, закричал:
– Это сам дьявол, сам дьявол подсказал тебе его! – топнул ногой, да и сгинул навечно.
И зажили супруги спокойно.
Долгое время Жанна молчала.
– И теперь Вирлуве вернулся, – наконец сказала она. – Захватил ваш разум, мессир Луи, и попытался навредить вашему брату. А как вы узнали имя демона, которому служил этот карлик?
– Это нам неизвестно, – ответил Солнечный рыцарь. – О нем говорится в той сказке, что известна всем, и отец не раз упоминал его. Когда он рассказал нам правду, демона он по-прежнему звал Азазелем, и не думаю, чтобы отец лгал в этом.