Умывшись я села на кровать и потянулась за косметичкой со своими запасами разнообразной косметики. Я высыпала все перед собой и долго смотрела, чтобы мне применить в действии, но после вчерашнего похмелья, я соображала туго, поэтому схватила яркие тени и начала аккуратно наносить их. Мои руки чуть дрожали. Закончив я посмотрела на себя в зеркало. Я была как попугай. Еще больше разозлившись, схватила ватный диск и начала смывать с себя этот пестрый грим. Когда я накладывала его, мне хотелось, чтобы я пришла на работу красивая, как будто вчера ничего не случилось, чтобы когда меня увидел Андре, то подумал бы что у меня все ок. Но мне было реально плохо и физически и морально, и почему-то именно сегодня не хотелось кривить душой и делать вид, что я счастлива как никогда. Я смыла с себя ведь этот ненужный слой краски и посмотрев на свое лицо в зеркале я вздохнула с облегчением. У меня был тот редкий вид красоты, который совсем не любит косметики. Мои ресницы были итак длинными и черными, губы чуть пухлыми и красивого розового цвета. У моей матери-испанки была прекрасная шелковая кожа, которая передалась и нам с Оливией. Так что, я и так красотка! Сказала я себе, тряхнув только что расчесанными волосами. Затем я стянула волосы в тугой пучок, накинула яркую рубашку с короткими рукавами и светлые брюки, взяла сумочку и вышла из комнаты.
Когда я спустилась в кухню, все были уже за столом. На отце была клетчатая рубашка с закатанными рукавами. Я всегда удивлялась, зачем он носит рубашки с длинными рукавами и закатывает их, когда можно было одеть с короткими и не мучаться. Отец последнее время сильно постарел и сдал. Его некогда густые и черные волосы почти полностью поседели. Он сгорбился и ходил тяжело шаркая ногами. Я думала, что это от болей в легких, но теперь глядя в его бесстрастное лицо, подумала, что может быть это от душевной боли.
Увидев меня, мама резко встала и начала накладывать мне на тарелку оладьи. Она была все еще красивая женщина шестидесяти пяти лет. Когда-то она была танцовщицей фламенко и имела невероятный успех. Мама была родом из Мадрида и при разговорах часто подчеркивала это. Затем она влюбилась в отца и они переехали в Мехико искать лучшей жизни. Но лучшая жизнь все не торопилась. Когда мама забеременела мной, то денег не было практически даже на еду. Она не могла больше танцевать, а отец не мог найти постоянную работу и перебивался лишь временными заработками. Через шесть лет после меня, родилась Оливия. Роды были очень тяжелыми, так как родилась она прежде времени. Денег на дорогостоящее лечение не было и родители были вынуждены забрать ее из роддома. С нами по соседству жила одна знахарка, которая обещала выходить ребенка. За это отец пообещал бесплатно на нее работать на выходных в течение полугода. Они оба сдержали свои обещания. Оливия осталась жить, но родители были так напуганы ее возможной смертью, что даже после того как она стала здоровым и нормальным ребенком, продолжали опекать и оберегать ее. В итоге, она выросла красивой девушкой, но с очень сложным и капризным характером.
Мне же внимания доставалось мало и я росла как дикорастущий плющ. Я тянулась к солнцу как могла, старалась не огорчать родителей и по возможности помогать им.
- Доброе утро, Мария! - я услышала мягкий голос матери, она улыбалась.
- Доброе утро, мама! Как ты спала? - я с тревогой вглядывалась в ее серое лицо и почти бескровные губы.
- Хорошо, как никогда, - привычно солгала она мне, - спала как убитый матрос.
Отец оторвался от еды и покачал головой.
- Как же, как матрос. Адриана, я всю ночь слышал как скрипела твоя кровать. Опять небось боли в сердце одолевали.
- Да говорю же тебе Маркос что нет! Это от жары наверное вертелась!
Я исподтяжка наблюдала за счастливым лицом Оливии. Она жевала улыбаясь чему-то своему и как мне казалось, даже что-то напевала. Вот уж, поистине детское нежелание видеть других с их проблемами.
На ней была шелковая ярко-зеленая блузка в цвет ее глазам. Шикарные каштановые волосы красиво лежали на плечах. На ней был легкий макияж и новые золотые серьги.