Кэп широко улыбнулся.
— Здорово, Уайлдер! Надеюсь, ты содрал деньги с этого скряги? А я-то, дурак, сказал ему, что мы ездили за этой пшеницей просто так, забавы ради. А теперь жалею, что не запросил с него все деньги, какие у него были.
— Не понимаю, о чём вы тут толкуете. Я с него ни цента не брал. Кто говорит, что мы поехали ради денег?
— Лофтус требует с нас по три доллара за бушель, — пояснил Джеральд Фуллер.
Тут все заговорили снова, но Инглз, высокий и тощий, поднялся с ящика у печки, на котором сидел. Щёки у него ввалились, над чёрной бородой торчали скулы, а голубые глаза ярко сверкали.
— Нечего нем тут обсуждать, — сказал он. — Пошли, поговорим с Лофтусом.
— Ещё чего, поговорим! — возразил кто-то. — Возьмём эту пшеницу, и дело с концом! Пошли, ребята!
— Я думаю, надо с ним поговорить. Надо ему доказать, что так поступать несправедливо.
— Можете доказывать ему, что хотите! — заорал другой. — Говорю вам, что мне нечего есть! Я не могу вернуться к своим детям с пустыми руками! А вы как, ребята?
— У нас тоже дети голодные! — раздался хор голосов.
— Мы с Уайлдером тоже имеем что сказать, — вмешался Кэп. — Мы привезли эту пшеницу не для того, чтоб из-за неё начались беспорядки.
— Правильно, — согласился Джеральд Фуллер. — Слышите, ребята? Мы не хотим, чтобы в городе начались беспорядки.
— Не вижу толку в том, чтобы выходить из себя. — Альманзо хотел ещё что-то добавить, но один из собравшихся его перебил:
— Ясное дело, у вас в доме полно еды! И у вас, и у Фуллера тоже. Я не вернусь домой без...
— Сколько еды осталось у вас в доме, мистер Инглз? — перебил его Кэп.
— Ни крошки, — отвечал Инглз. — Вчера мы смололи последнюю пшеницу, а сегодня утром её съели.
— Вот видите! — вмешался Альманзо. — Пусть мистер Инглз с этим делом разберётся.
— Ладно, я с ним поговорю, — согласился мистер Инглз. — Пошли все со мной и послушаем, что Лофтус нам скажет.
Вся компания гуськом двинулась вслед за ним по высоким сугробам. Когда они ввалились в лавку Лофтуса, тот быстро отступил за прилавок. Пшеницы нигде не было видно. Он перетащил все мешки в заднюю комнату.
Инглз заявил Лофтусу, что он требует за пшеницу слишком высокую цену.
— Это моё дело, — сказал Лофтус. — Пшеница моя или не моя? Я заплатил за неё большие деньги.
— По доллару с четвертью, как нам известно, — сказал Инглз.
— Это моё дело, — повторил Лофтус.
— Мы вам покажем, чьё это дело! — в ярости крикнул один из собравшихся.
— Только посмейте тронуть мою собственность и будете иметь дело с судом! — отвечал ему Лофтус.
Кто-то злобно расхохотался, но Лофтус упрямо стоял на своём. Он стукнул кулаком по прилавку и заявил:
— Эта пшеница принадлежит мне, и я имею право брать за неё столько, сколько захочу.
— Разумеется, мистер Лофтус, — согласился Инглз. — У нас свободная страна, и каждый имеет право распоряжаться своей собственностью по своему усмотрению. Мы все это знаем, не так ли, ребята? Однако не забывайте, что каждый из нас — человек свободный и независимый, Лофтус. Эта зима не будет длиться вечно, и вы, быть может, захотите продолжать вести свой бизнес и после того, как она закончится.
— Вы что, мне угрожаете? — сердито спросил Лофтус.
— Нам незачем вам угрожать, — отвечал Инглз. — Но факт остаётся фактом. Если вы имеете право поступать так, как вам заблагорассудится, мы тоже имеем право поступать так, как заблагорассудится нам. Это палка о двух концах. Вы сейчас хотите воспользоваться нашим безвыходным положением. Вы утверждаете, что это ваш бизнес. Однако ваш бизнес зависит от нашей доброй воли. Может, сейчас вы этого не замечаете, но будущим летом вы наверняка это заметите.
— Это факт, Лофтус, — подтвердил Джеральд Фуллер. — Вам придётся обращаться с людьми по справедливости, а иначе вы не сможете долго заниматься бизнесом, во всяком случае, в наших краях.
Сердитый голос сказал:
— Мы не для того сюда пришли, чтобы вести пустые разговоры. Где эта пшеница?
— Не будьте идиотом, Лофтус, — сказал Хартхорн.
— Деньги отсутствовали в вашей кассе не более одного дня, — продолжал Инглз. — И ребята не взяли с вас ни цента за доставку. Получите справедливую прибыль, и через час все деньги вернутся в вашу кассу.
— Что вы называете справедливой прибылью? — поинтересовался Лофтус. — Я покупаю как можно дешевле, а продаю как можно дороже. Это хороший бизнес.
— Я с этим не согласен, — возразил Джеральд Фуллер. — Делать хороший бизнес — значит обращаться с людьми по справедливости.
— Мы бы не возражали против вашей цены, если бы Уайлдер и Гарленд взяли с вас за доставку столько, во сколько им обошлась поездка за этой пшеницей, — сказал Инглз.
— А почему вы с меня ничего не взяли? — спросил Лофтус Кэпа и Альманзо. — Я готов был заплатить вам за доставку любую разумную цену.
И тут наконец заговорил Кэп Гарленд. Он больше не улыбался.
— Не вздумайте предлагать нам ваши грязные деньги. Мы с Уайлдером ездили за этой пшеницей не для того, чтобы драть шкуру с голодных людей.
Альманзо тоже возмутился:
— Поймите вы наконец, если вы способны что-нибудь понять: во всей казне не хватит денег, чтобы заплатить за эту поездку. Мы ездили не ради вас, и вы не в состоянии за это заплатить.
Лофтус посмотрел на Кэпа и Альманзо, потом обвёл глазами остальных. Все лица выражали презрение. Он открыл рот, но тут же его закрыл. Вид у него был как у побитой собаки. Потом он сказал:
— Вот что я вам скажу, ребята. Вы можете купить эту пшеницу за те же деньги, какие я за неё заплатил — по доллару с четвертью за бушель.
— Мы не возражаем против того, чтобы вы извлекли из этого дела справедливую прибыль, — сказал Инглз, но Лофтус покачал головой.
— Нет, я отдам её за столько, сколько она мне стоила.
От неожиданности никто не знал, что на это ответить. Потом Инглз предложил:
— Давайте мы все разделим пшеницу так, чтобы каждой семье хватило на пропитание до весны.
Так они и сделали. Оказалось, что пшеницы хватит недель на восемь или десять. У одних ещё оставалась картошка, у других — сухое печенье, у кого-то была даже патока. Они купили пшеницы меньше. Альманзо не купил ничего. Кэп Гарленд взял полбушеля, а Инглз заплатил за мешок в два бушеля.
Альманзо заметил, что Инглз не взвалил тут же мешок себе на плечи, как поступил бы любой другой. Альманзо охотно понёс бы мешок через улицу прямо в дом к Инглзу, но мужчине не очень приятно признаться, что он не может нести сто двадцать пять фунтов.
— Это очень тяжёлый груз, — сказал Альманзо, помогая ему поднять мешок на плечи.
Альманзо и Кэп отправились в аптеку.
— Ставлю сигару, что я выиграю у тебя партию в шашки, — сказал Альманзо.
Когда они проходили по улице, то сквозь густой снегопад увидели Инглза, направлявшегося к себе в лавку.
Лора услышала, как открылась и закрылась передняя дверь. Они тихо сидели в темноте и словно во сне услышали, как папа тяжёлым шагом идёт по передней комнате и как открывается дверь на кухню. От тяжёлого мешка, который папа опустил на пол, дрогнул весь дом. Потом папа закрыл дверь, из которой несло лютым холодом.
— Ребята вернулись, — проговорил он, тяжело дыша. — Вот пшеница, которую они привезли, Каролина!
Ей нас не одолеть
Зима длилась так долго, что казалось, она никогда не кончится. Казалось, они уже никогда по-настоящему не проснутся.
Утром Лора вылезала из постели на холод. Одевалась она внизу возле печки, которую папа растапливал перед уходом в хлев. На завтрак они ели вчерашний чёрный хлеб. Потом Лора с мамой и Мэри мололи пшеницу и целый день скручивали жгуты из сена. Огонь не должен гаснуть, потому что в кухне очень холодно. Потом они снова ели чёрствый хлеб. Потом Лора залезала в холодную постель и дрожала, пока ей не удавалось согреться, чтобы уснуть.