— Просто, — ответил я. — Любой бы на моем месте готов был поклясться, что, если в классе 40 учеников и у каждого есть ранец, то в классе должно быть 40 ранцев. Ошибка! Эта задача решается не так! Надо начинать с вопроса: что такое школьный ранец. По моему мнению — и должен сказать, по мнению многих других — школьный ранец — это нечто вроде коробки из кожи, из пластмассы или спрессованного картона, которая с помощью двух ремней закрепляется на спине школьника и в которой он, школьник, носит книжки, тетрадки, пенал и бутерброды с повидлом или, скажем, с маслом или ветчиной. Это определение школьных ранцев неизменно. Но когда ранец уже не ранец? По-моему, и здесь я опять должен сказать: по мнению многих других тоже, ранец — уже не ранец, если его превратили в санки. Всем известно, что такое санки, и поэтому ранец, превращенный в санки, уже не ранец, а санки. Как рассуждаем дальше? А вот как. Если в классе 40 учеников и у каждого есть ранец, но один из учеников превратил свой ранец в санки, тогда в этом классе всего 39 ранцев.
40 — 1 = 39.
Просто. Учитесь рассуждать, ребята. В арифметике каждая цифра может таить в себе целую историю. Веселую историю или не так уж веселую. Мне, не стану скрывать, больше нравятся веселые, и вы, уверен, постараетесь, чтобы у меня был повод писать одни только веселые истории.
За это я вам благодарен и открою секрет: неправда, что я был назначен Главным Советником, Самым Главным Над Всеми Советниками В Стране Арифметики. Правда только, что… вчера утром я насчитал на снежной горке десять санок. Нет, ошибаюсь. Только девять. Десятые — ранец.
СКАМЕЙКА
ЛЕТО КОНЧИЛОСЬ. Давно. Оно и само забыло, когда.
Вот уже все каштаны с каштана упали. Сливы стали сливовым джемом. Дождь льет сверху вниз и иногда так сильно, что уже без разницы, что не льет и снизу вверх.
Если спросить журавлей, они скажут, что уже осень, только журавли давно улетели и спрашивать некого.
На лагерном дворе нет никого. Решительно никого, как мечтал летом начальник лагеря, чтобы решительно никого не было в часы послеобеденного отдыха.
По линейке гуляет шальной ветер.
Дни считают дни (до июня).
А на кухне — настоящая трагедия: не пахнет ни гуляшом, ни рулетом. Ужасно! Только в углу валяется забытая морковка
Здесь, на лагерном дворе была скамейка. Почему ее больше нет? Не кроется ли в этом какая история? Так и есть!
Четыре лета назад один мальчик вырезал на скамейке складным ножиком:
И подписался.
Три лета назад другой мальчик вырезал на скамейке складным ножиком:
Два лета назад третий мальчик вырезал на скамейке складным ножиком:
И наконец, прошлым летом еще один мальчик вырезал складным ножиком на скамейке:
А теперь, осенью, в лагере нет никого. Даже скамейки. Кто-то, может, ветер, может, дождь, а может, и ветер и дождь, написал на песке, где она стояла:
«Здесь была скамейка. Чудная скамейка. И как-то так получилось, что ее съел складной ножик…»
Лето кончилось. Давно. Даже я забыл, когда оно кончилось.
БРАТ МОЙ, ЯГНЕНОК
ЭТО СЛУЧИЛОСЬ в тот день, когда ему исполнилось десять лет. Могло бы, конечно, случиться и другой день, но он точно помнит, что тогда, в тот день Матильда принесла ему леденцов, он вышел, во двор, засунул кулек с леденцами в карман и вдруг услышал:
— Эй, старик! Ну-ка поди сюда!
Ему понравилось, что его назвали «Старик», и он улыбаясь подошел к малышку, который окликнул его и который был на год — на два старше, на два — три пальца выше и носил забавную кепку, похожую на зеленую кастрюльку, только без длинной ручки.