Большепал спросил:
— Ты почему ушел из дому?
А Мизинпал ответил:
— Надоело, как и тебе.
— Тебя тоже во рту держали?
— Нет, что ты! Меня постоянно совали в банку с вареньем. Чуть что, когда и не ожидаешь, раз! — в банку с вареньем. Бр-р-р! До чего неприятно!
— И что ты теперь собираешься делать?
— Как?! Ты не знаешь?
— Что не знаю?
— Ты газет не читаешь? Радио не слушаешь? Да ты, брат, на какой планете живешь?
Большепал пристыженно опустил голову.
А Мизинпал продолжал, укоризненно покачав головой:
— Как можно не знать?! Я думал, ты туда и идешь.
— Куда? — с любопытством вскинул голову Большепал.
— На конференцию!
— На конференцию?
— На конференцию горемычных пальцев. Пошли вместе! Там увидим, что делать. Пойдешь?
— Ты еще спрашиваешь?! Конечно, пойду!
И пошли.
А я следом.
Приятели, а за ними и я, подошли к дворцу посредине парка. Двери дворца открылись, и Большепал с Мизинпалом вошли.
Я тоже шагнул к дверям. Нажал на дверную ручку. Дведь была заперта. Я поступал. Мне открыли, и все, что я вам расскажу дальше…
…Открылось окошечко, и выглянул палец-вахтер. Он хмуро оглядел меня с головы до ног:
— Чего вам?
— Впустите меня!
— Приказано впускать только пальцы. Вы — палец? Что-то не похоже…
— В самом деле, — пробормотал я. — Это все говорят, что поделаешь? Измениться не в моих силах. А так, вы думаете, мне не идет?
— М-да… Как знать? — не очень убежденно протянул палец-вахтер.
Но я не дал ему опомниться и продолжал без умолку, как старая мельница, хотя, кажется, старые мельницы, скорее, плохо мелют, чем много говорят.
— Вы должны впустить меня! Вы не можете задержать меня! Я должен! Нельзя! Невозможно?! Я должен!
Палец-вахтер пропустил меня, лишь бы отвязаться.
Я спустился на несколько ступенек и очутился в большом зале, где стояли десятки стульев и на каждом стуле — малютки, похожие на Большепала и Мизинпала. Их я тоже заметил: они сидели в первом ряду. Я нашел свободное место в глубине зала и сел.
Вскоре за столом появился председатель конференции.
Он стал говорить и говорил, говорил очень долго, но я и на этот раз перескажу вам только самое интересное.
— Разрешите открыть конференцию горемычных пальцев, — сказал он. — Мы собрались здесь, всякие горемычные пальцы, которых держат во рту, пачкают чернилами, суют в банки с вареньем, не моют целыми днями… Я сам — горемычный палец, из тех пальцев, которыми пользуются, чтобы показывать кукиш, — ужасно некрасивый обычай, о котором, я не сомневаюсь, вы слышали. Мы собрались здесь, чтобы обсудить, посоветоваться и принять решение, как нам быть отныне и впредь… Кто желает взять слово?
Поднялся палец из середины зала. Я уже не помню, как он выглядел. Сначала он говорил о тяжкой доле сидящих в зале пальцев, а потом о себе.
— Моя жизнь, может, хуже всех. Мне стыдно сказать, но меня… Меня… Нет, мне стыдно…
Председатель подбодрил его:
— Говори все, что у тебя на душе. Мы в своем кругу. Что с тобой делают?
— Меня держат в носу!
По залу прокатился тяжелый, гнетущий ропот.
— Какой ужас! — сказал один палец.
— Это неслыханно! — добавил другой.
— Страшно! Ужасно! Чудовищно!
Когда ропот смолк, палец продолжал:
— Да, это правда, вот какой позор приходится мне терпеть. Но я больше не желаю терпеть! Я не вернусь назад, вот к какому решению я пришел!
— И мы не вернемся! — со всех концов раздались голоса.
— Тихо! Тихо! Кто просит слова?
Поднялся Большепал.
Увидев его, я встрепенулся, и сердце у меня сильно-сильно забилось.
— Я — Большепал, и меня, к моему стыду, держат во рту. Мне было трудно решиться уйти. Я все ждал, может, Александру все-таки отвыкнет сосать меня. Но ждал напрасно. Тогда я ушел. Не пропаду! Я довольно крепок и не боюсь работы. Я готов делать все, что хотите: нажимать на клавиши рояля или пишущей машинки, нанизывать шерстяные петли на спицы… Словом, готов делать любое. Лишь бы меня не держали во рту.
Я в глубине зала чуть не свалился со стула. Я думал об Александру: «Вот до чего дожил! Его имя произносят с презрением. И где? На таком важном собрании, как конференция горемычных пальцев! А я, его отец, сгораю от стыда»!
Между тем высказались и другие пальцы. Каждый рассказал про свою горемычную жизнь, и все решительно заявили, что не хотят возвращаться домой. (Печальная история двух пальцев правой руки одного школьника, который поминутно поднимал их, вытягивая руку над головами одноклассников и крича: «Я знаю! Я знаю!», потрясла меня больше всех, я даже не мог сдержать слез…)