Меерласт везде носил с собой самый легкий чемодан и тщательно оберегал его от брызг морской воды. Пассажиры шептались, что там находится какая-то живность, а позже, когда все перезнакомились, его спросили игриво, но осторожно:
— А что вы носите в чемодане из крокодиловой кожи?
Меерласт улыбнулся:
— Потенциальное состояние. Я даже сплю, держа чемодан в руках.
Этим подтруниванием он как бы предложил им строить дальнейшие догадки, вечерами в обеденном салоне; оркестр продолжал играть и после ужина, мужчины усаживались вокруг Меерласта с сигарами и коньяком, а женщины с любопытством смотрели на него и слушали его байки про Африку.
— Вы думаете, там пепел любимого родственника, который я собираюсь развеять в саду замка? Или считаете, что там скрипка Страдивари, которую я готов защищать ценой собственной жизни? А может, редкое тропическое животное в зимней спячке, которое потрясет всех зоологов в Европе?
Они качали головами и смеялись, и до того, как плавание закончилось — некоторые даже проверяли чемодан на вес — пришли к общему мнению, что он пуст.
— Вообще ничего? — смеялся Меерласт как-то поздно вечером, играя в карты, в то время как корабль пересекал экватор. — Совершенно пустой?
Но он так и не признался, что в нем, а когда прибыл в Амстердам, один из пассажиров, мужчина неопределенной национальности, исключительно хороший картежник, который назвался журналистом «National Geographic» и заявил, что должен написать статью о плавании из Африки в Европу, попытался в сумятице, среди воздушных шаров и серпантина и волнующейся толпы, прямо на трапе вырвать чемодан из рук Меерласта.
Какое-то время они боролись, и Меерласт увидел в глазах этого человека выражение, с которым ему придется часто столкнуться в последующие годы: алчное желание любой ценой отнять у него его собственность; зависть; презрение. Какое-то время они в четыре руки тянули чемодан, а потом Меерласт наступил на ногу тому человеку заостренным концом протеза Он перенес вес тела на эту ногу и слегка повернулся. Потом услышал хруст кости, человек отпустил чемодан и похромал в толпу. Меерласт смотрел ему вслед, угадав в нем — с потрясающим предвидением — миниатюрное изображение того, что будет отпугивать его, стоять на его пути, пытаться удержать его.
Меерласт зарегистрировался в отеле и остаток дня провел, катаясь по подковообразным каналам. Чего он не знал, так это того, что юная манекенщица Ирэн Лэмпэк, только что разведясь со своим мужем, Антоном Дюбеллем, голландским чиновником в Индонезии, распаковывала чемодан в том же самом отеле, в комнате, находившейся прямо под комнатой Меерласта. Она не чувствовала себя чужой в Амстердаме, потому что ее родители с раннего детства брали ее в деловые поездки в столицу Голландии и в другие крупные города. Но это было ее первое самостоятельное путешествие, и с той же тщательностью, с какой она решила отвергать все ухаживания любого мужчины и сосредоточиться на карьере, она сейчас распаковывала одежду.
Если бы она, разворачивая шелковую блузку, выглянула в окно справа от себя, она бы увидела проплывающий мимо пароходик, мужчину, удобно расположившегося на мягком стуле на палубе, и его деревянный протез на маленькой скамеечке, и она бы тотчас же заинтересовалась им, потому что он обладал сильной аурой оригинальности, а Ирэн Лэмпэк это всегда нравилось.
Меерласт отдыхал на пароходике, слушая, как плещет о корпус вода, а Ирэн провела руками по блузке, потом по платью. Она осторожно вытащила шляпу и надела ее. Она посмотрелась в зеркало, как раз тогда, когда пароходик Меерласта повернул в боковой канал, исчезнув из ее поля зрения, и поняла, что счастлива.
Впервые они увиделись за завтраком на следующее утро. Она ела вареное яйцо и вдруг услышала странные шаги по деревянному полу коридора: нормальный шаг, потом глухой удар, снова шаг, снова удар.
Она услышала чей-то голос и ясный, теплый смех, а в следующий миг в столовую вошел Меерласт Берг, а за ним поспешал управляющий, уже евший с его руки. Ирэн узнала африкаанс, потому что говорила по-голландски, и тут же поняла, что он прибыл из Африки.
Уже в его голосе, подумала она, можно услышать нечто от этого континента — тепло и экзотическую непредсказуемость. Охотник, подумала она, или фермер-аристократ. Или исследователь. Может, археолог, проводящий исследования в лесах?
Ирэн была молода и романтична и готова к любовной связи. Меерласт вошел в ее жизнь в самый правильный день. Она только что приехала в Амстердам, она освободилась от неудачного брака и слишком заботливых родителей, она в одиночестве явилась в столицу в качестве манекенщицы с обещаниями о великих свершениях от магнатов моды. Она только начинала свой путь, с решимостью и духом приключений, которые навсегда останутся при ней.