Именно там его и обнаружила Инджи Фридландер. Ее появление предварял аромат духов, Марио почувствовал ее приближение и сосредоточенно собрал мышцы перекошенного лица в спокойную маску до того, как она увидела его. Он научился не выказывать эмоций: каменная маска, так он решил много лет назад. Учитесь у камня: бесстрастное выражение вечности.
Он чувствовал запах ее беспокойства, когда она подходила, и тревоги, бежавшей впереди нее вместе с парой датских догов. Они принюхивались к его следу, петляющему, поскольку, сам того не понимая, он, подталкиваемый подозрениями и воспоминаниями, шел, будто пьяница по шоссе. Инджи поклялась болтунам на кухне:
— Если вы скажете генералу Тальяарду или матушке, что Немой Итальяшка ушел, я вас прикончу…
Она окликнула Александра и Стеллу тонким свистом, который приучила их узнавать, и дала им понюхать одну из рубашек Сальвиати. Потом она побросала в рюкзак бутылку воды, бутерброды и граппу, купленную в пабе «Смотри Глубже».
Она вышла за ворота и ей захотелось кричать, когда она увидела на земле отпечатки ладоней и борозды, оставленные коленями, а потом и следы босых ступней, ведущие к дороге.
Увидев следы, она бегом вернулась в комнату и побрызгала духами шею, подмышки, сгибы колена и запястья. Он почувствует ее запах издалека. Она не представляла, чего ожидать. В каком он состоянии после этого одинокого исхода, первого с тех пор, как началось его заключение?
«Ах, я так хорошо понимаю тебя, Марио, — думала она, — ведь как мы сбегаем из тюрьмы, в которой мы живем? Как ты покидаешь свою клетку — дерзко и, возможно, больше глупо, нежели смело? Или же монетка должна вечно плавать круг за кругом в фонтане? Как я напишу сама себя на этом холсте? Как я могу позволить себе просто намалевать все, что я чувствую, на этой картине?»
Она обнаружила его лежащим в кустах. В уголках его губ проступила пена. Его руки вытянулись вверх, словно две клешни, из ступни сочилась кровь. Собаки суетились над ним, радостно тычась мордами ему в пах и в подмышки, вылизывая ему лицо и кровоточащую стопу.
Инджи встала против ветра, чтобы до него донесся запах ее духов. Затем она опустилась рядом с ним на колени, прямо возле его слепой, глухой головы, его ничего не выражающего лица, положила его голову к себе на колени и стала гладить его. Собаки с любопытством сновали вокруг них, солнце медленно ползло над дорогой, бентамки искали укрытия в тени, а в поле вышли рабочие, чтобы вонзить в землю заступы и кирки.
— Я хотела сегодня писать, — призналась Инджи Смотри Глубже Питрелли. Она уже выпила две бутылки пива, рюкзак лежал у ее локтя на барной стойке. — Но все пошло не так, и вот я сижу здесь.
— У художников, — Смотри Глубже покачал головой, — нынче тяжелые времена. Вечно лежат на спине, рисуя небо, как Микеланджело.
Инджи со скукой прислушалась к приглушенным голосам пьянствующих за угловым столиком. Незадолго до этого Плимут генерала медленно катил за ней по пятам, и сейчас чуть ли не каждую минуту проезжал мимо паба. Зловонные выхлопные газы, которые выплевывал в воздух этот автомобиль, она узнала бы из тысяч.
Найдя Немого Итальяшку на обочине дороги, она долго успокаивала его, поглаживая по голове, а потом отвела домой. Их следы пересеклись с отпечатками его витиеватого маршрута.
Он крепко вцепился в нее, будто клещами, его ногти оставили глубокие следы у нее на ладони. Она медленно провела его через ворота, надолго задержавшись, чтобы дать ему время свыкнуться с запахами, провела в его комнату.
Склонившись над кружкой пива, она вспоминала, как помогла ему добраться до постели. Она заставила его сесть и стянула с него рубашку. Потом опрокинула его навзничь и расстегнула пряжку на ремне. Сняв с него брюки, она отправилась в ванную комнату и включила воду. Уже там она помогла ему освободиться от кальсон, забраться в ванну и принялась мыть его.
Она долго терла мочалкой его грудь и живот, гениталии, откликнувшиеся на ее прикосновения, а затем заставила его встать, чтобы вымыть ягодицы и ноги, после чего позволила выбраться из ванны, насухо вытерла его и проводила до постели. Она помогла ему облачиться в чистое белье, штаны и рубаху и отвела к прудику на заднем дворе, где и оставила.
Задыхаясь от бега, она влетела в свою комнату, заперла дверь и без сил рухнула на кровать. «Это напоминает любовь к животному, — размышляла она. — Ты не можешь поговорить с ним, не можешь даже почувствовать на себе его взгляд. Похоже на восхитительный пейзаж или что-то такое: ты не получаешь от него ответа в общепринятом смысле, он не обращается к тебе ни с чем, не предоставляет тебе выбора. Да, так и есть: никаких признаков чувства, молчание девственно-чистого существования…