«Так что, в конечном счете, я ему помогаю, — рассуждала она, пока они шли к Кейв Горджу, а вокруг поднимался запах земли, сосен и кустарников. — Я помогаю ему начать понемногу исследовать окружающий мир, доверять чувствам, которые у него еще остались».
Они поднялись на последний кряж горы и увидели маленький домик Джонти. Хозяин домика стоял на стремянке рядом со своим Спотыкающимся Водяным и сосредоточенно отмывал скульптуру коровьей мочой. Он поднял глаза, но по мере их приближения заметил, что что-то не в порядке: собаки бежали, прижимая уши и опустив головы к самой земле, принюхиваясь, но не спуская с него внимательных взглядов. Немой Итальяшка остался стоять на последнем подъеме тропы, тогда как Инджи устремилась вперед. Ее щеки пылали, и она принялась орать на Джонти раньше, чем успела подойти к нему вплотную:
— Ты сидел и делал из меня дурочку в офисе Веснушчатого, вы оба там говорили о золоте, не потрудившись посвятить меня в свои дела… вы… вы оба…
— Инджи! Инджи! — Она успокоилась только когда к ней подбежали собаки и начали лаять на него с такой злобой, что и она, и Джонти испугались, что доги — а особенно ревнивая Стелла — бросятся на него. Когда она подняла голову, ее лицо, расчерченное дорожками слез, выражало крайнее огорчение.
— О чем это ты? Что случилось? — вопросил Джонти. Он вытер руки о штаны. — Давай-ка расслабься. И тащи сюда старика. Смотри, как он там встал.
Обеспокоенный доносившимся до него запахом тревоги, Марио Сальвиати стоял, вытянув перед собой руку и морща нос от едкого запаха коровьей мочи и пота и слез Инджи.
Инджи подвела его поближе, утирая слезы. Они сели и Инджи принялась объяснять. Она пристально смотрела на Джонти, поскольку всегда ожидала — гораздо сильнее, чем многие другие, она не сомневалась в этом, — предательства Когда она, наконец, иссякла, он остался сидеть.
— Позволь мне объяснить тебе кое-что, — начал Джонти. — Во-первых, из-за золота среди жителей Йерсоненда всегда возникают подобные проблемы. Оно всегда рождало в них подозрения. И злобу.
— Прости, что я…
— Именно поэтому я всегда старался держаться от него подальше. — Джонти пару раз глубоко вздохнул и почесал предплечья. — Возможно, меня пугало и то, что золото может сотворить со мной. Когда ты приехала в Йерсоненд, Инджи, я начал задумываться. Почему я торчу в этой лачуге на окраине города? Ты сама спрашивала меня об этом.
— Я… — Инджи чувствовала себя ужасно виноватой: она не собиралась сегодня исповедовать Джонти.
— Погоди, дай мне закончить. Недавно я понял, что тоже нахожусь в плену у золота. Я сижу здесь, как генерал, как Молой, как матушка, Писториус, Смотри Глубже и все остальные… я тоже сижу тут и жду и жду…
— Но ведь никто ничего не делает.
Джонти вздохнул:
— Все боятся того момента, когда начнутся поиски. Мы боимся того, что они могут обнаружить в нас.
Инджи помолчала с минуту. Потом она спросила:
— Но почему ты мне этого не рассказал?
— Я просто не знал точно, что говорю, когда сказал, что собираюсь погладить скорпиона по спинке. Только когда мы были у Веснушчатого Писториуса, я понял, что дело тут не просто во вскрытии пещеры с телом моего отца. Это всегда было у меня на подкорке… золото… и даже теперь… даже теперь…
— Почему бы тебе просто не оставить все как есть, забыть об этом?
— Но именно это и заставляло нас все это время держаться друг друга, — тихо сказал Джонти. — Это мечта и возможность, которая придает смысл существованию Йерсоненда.
— Золото?
— Нет. — Джонти помотал головой. — Уже много лет как дело не в золоте, в этой блестящей шелухе. Уже много лет дело во много большем. — Он пристально взглянул в глаза Инджи. — Вот взять, например, Марио Сальвиати: стоит только отыскаться золоту, и генерал его сразу отпустит. — Он посмотрел себе под ноги. — Мы сможем оставить прошлое в прошлом, где ему и место — со вчерашним днем, со всем, чего уже нет. Я мог бы продать Дворец Пера. И может быть, даже погрузить вещи в фургон и уехать куда-нибудь… еще… — Он не закончил фразу, но привычным жестом изобразил что-то в воздухе, словно пытаясь ухватить ускользающие слова или отогнать дурацкую мысль. — Но странным образом мы все боимся обнаружить это золото, потому что тогда у нас останется только будущее. И еще мы знаем, что, стоит его найти, и разразится настоящая война за право обладать этим золотом.