Все кругом и кругом, вокруг всего города, шептались работники и старухи у калиток. Молодая мисс все ходит и ходит, все кругом и кругом. Вот опять идет, осматривает все вокруг, но непохоже, чтобы она чего-то добилась со Спотыкающимся Водяным — эти Берги глухи к иностранным деньгам, у них свои есть, они люди сами по себе.
Меня просто беспокоит то, как они обращаются со стариком, думала Инджи. Он живет, как пленник, а генерал охотится за тем, что он знает. Да еще и эта женщина без лица в задней комнате, рядом с Немым Итальяшкой. Поговаривают, что, когда она выходит на прогулку, она должна пройти вниз по коридору мимо угольной комнаты и прачечной, и мимо старых кладовых, и по лабиринту коридоров и комнат, бывших раньше жильем для рабов. А потом сквозь скрипучую старую калитку, сделанную из досок, сорванных с Четвертого Корабля, из досок, прибитых волнами к берегу и принесенных сюда. Первой вещью, сделанной из них давным-давно, была повозка, потом грубые платяные шкафы в первых мазанках, построенных фермерами, которые рискнули добраться досюда из Кейптауна; потом доски распилили, чтобы сделать двери.
И теперь все, что осталось от того корабля — эта калитка. Во всяком случае, так говорят в кухне, где, похоже, предпочитают говорить о калитке, чем о той несчастной женщине в комнате сзади. Они лучше заблудятся в собственной болтовне о делах давно прошедших дней, чем позволят выскользнуть хоть слову о ней, предпочтут протолкнуть тарелку с едой для нее под калитку и убежать прочь, как делает трижды на дню принцесса Молой. А потом бежит прочь по плиткам внутреннего дворика, и передник высоко задирается на ее ногах, убегает от женщины-призрака, и от страха руки ее покрываются мурашками, и она показывает их Инджи, затаив дыхание.
Вот эти мысли и привели Инджи в приемную адвоката. Было одиннадцать, и пешая ходьба вызвала у нее сильную жажду, так что она заскочила в магазин за кока-колой, и все повернули к ней вопрошающие взгляды и начали перешептываться.
И вот она прошла мимо медной таблички, гласившей: «Адвокатская контора Писториус. Уголовные, нотариальные, недвижимость, водное право», и толкнула дверь. Приемная была переполнена, служащий поднял на нее глаза. Инджи объяснила, что пришла с визитом вежливости, а не по делу, и ей сказали, что да, адвокат примет ее прямо сейчас, как удачно, что у него сейчас перерыв на чай.
Инджи уже видела рыжие волосы Писториуса, его веснушчатое лицо и манеры клерка, когда он шел по городу и кивал ей, думая о своем. Он не унаследовал вспыльчивого характера своего прадеда, фельдкорнета, или чопорности и сварливости деда, адвоката, взявшего к себе на службу Пощечину Дьявола. Эти качества заметно ослабли через поколения. Он такой пресный маленький человечек, думала Инджи, типичный провинциал, который ничего не может поделать и рабски придерживается догматов и условностей этого городишки.
Он был сыном младшей дочери Писториусов, Жанны, той, что мирно спала в своей постельке, когда ее сестрица Гвен выскальзывала из своей тотчас же, как заслышит храп отца и сонные вздохи матери. Он частично унаследовал осторожность матери; он просто идеальный человек для того, чтобы унаследовать семейную практику, думала Инджи, чтобы со всей дотошностью маленького городишки охранять сейф, набитый тайнами прошлого. Не больше, чем обычный бумагомаратель, человек, который никогда не сможет постичь исторической ценности своего собрания документов.
Он немного растерялся, завидев ее, особенно когда узнал, что это просто визит вежливости. В такой роли он чувствовал себя неуютно, в особенности потому, что был одет по-деловому, в темный костюм, присущий его профессии, и некий старомодный галстук.
— Просто поговорить? — удивленно уточнил он, когда служащий впустил Инджи в комнату и предложил ей чаю.
— Собственно, поболтать, — улыбнулась Инджи, протягивая ему руку. Она распарилась от быстрой ходьбы и все еще держала в руках свою колу. Наушники болтались у нее на шее. — Просто сказать «привет».
— О, пожалуйста, присаживайтесь.
Он начал перекладывать и поправлять документы на столе, но Инджи запротестовала:
— Не беспокойтесь, уж я-то хорошо знаю, что такое конторский беспорядок. Я работаю с художниками, не забыли?
— О… — он пригладил волосы.
— Вы давно здесь работаете?
Он рассмеялся.
— Столько, сколько себя помню. Я еще ребенком приходил сюда, чтобы заточить отцу карандаши и подшить документы. Поэтому мне показалось разумным изучить юриспруденцию и последовать по его стопам. Мой прадед…