— И фельдкорнету-кафру, — добавил Меерласт.
— Зачем?
— Он возвращается сюда. Он забрал вашу… — Меерласт замялся. — Он забрал вашу… женщину туда, где о ней позаботятся.
Рыжебородый отвернулся.
— Принеси повязки. — Он стоял и смотрел в ночь, слушая, как волочится по траве деревянная нога Меерласта, как он хромает по веранде и по деревянным полам в доме. В сыром огороде квакали лягушки. На горе снова завыл тот же шакал. Он потер лицо, и рука показалась ему холодной на пылающих щеках.
Слишком долго; слишком долго и слишком далеко. Слишком много навалили нам на плечи. Когда старый президент отдавал нам свой приказ, он уже не мог мыслить ясно. Война играет с людьми такие шутки: ты и не понимаешь, как она разъедает твою рассудительность, будто вода разрушает стены канавы, и все рушится раньше, чем ты успеваешь это понять. О Господи, помоги нам сегодня. Помоги нам чтить нашу республику, помоги нам принять верное решение. Искупи наши грехи. Господи, спаси нас.
— Господи, спаси нас. — Он услышал негромкое эхо, поднял глаза и увидел темные лица вокруг. Все они шептали то же самое. Он почувствовал, что борода его стала мокрой от слез.
— Господи, спаси нас, — тихонько повторил он, пошел к веранде, поднялся по ступенькам и вошел в ярко освещенный дом с книгами, изящной мебелью, охотничьими трофеями и прочими признаками денег и утонченности.
Игнорируя бокалы, он взял хрустальный графин с шерри, стоявший на серебряном подносе около масляной лампы. Он не знал, что Меерласт следил за ним от входной двери, когда жадно пил прямо из графина, и шерри стекало ему в бороду, смешиваясь со слезами. Черные повязки, которые Меерласт наспех нарезал из куска траурной ткани, свисали у него из рук, как мертвые скворцы.
Каждый уже решил, что остальные члены отряда должны умереть.
Глотая ветер, паря на крыльях таких же сильных, как мужская спина, сжав ягодицы от ветра, который гнал грозовые облака над обнаженными равнинами, ангел следил за развитием событий: громыхает повозка, запряженная быками, мужчина с деревянной ногой хромает впереди, и страусиные перья на его шляпе покачиваются, белея, в темноте.
Все остальные мужчины не отрывают взгляда от перьев, смотрят, как ухудшается, угрожая, погода, потому что вода все скрывает и уничтожает; вода превратит их путь в слух. Быки, напрягаясь, раскачиваются, и скрипящая повозка походит на черный корабль в разбухшей воде. Ангел чуть не падает от испуга, когда внезапно из ночи возникает мужчина, и маузеры начинают плеваться огнем. Всадник падает на землю, перья над ним раскачиваются, а его лошадь галопом мчится по равнинам с болтающимися стременами. Тогда ангел совершает кувырок в воздухе. Он делает рывок своими могучими плечами, заполняет легкие воздухом и летит прочь, потому что и он имеет отношение к позорному поступку там, внизу, где склонившиеся мужчины понимают, что совершили ужасную ошибку. Они склонились, пытаясь расслышать слова, которые бормочет раненый, по чьему лицу течет кровь.
Ангел улетел, и в ночном ветре остался лишь опустевший проход, клочки тумана на склоне горы, да слабый запах страха, сожаления и корицы витал над северными утесами.
После крика Меерласта: «Это мой человек, не стреляйте!» фельдкорнет Писториус выронил маузер и понял, что стрелял не один он. Мы выдали себя, подумал он, и тут же: в воздухе беспокойно, ветер сильнее, чем мы ожидали, он выдувает нас из города. Звуки этих выстрелов, если Господь пожелает, нырнут в ночь, как мееркаты.
Он склонился над раненым. Потом окликнул Меерласта.
— Ты его знаешь. Объясни, что он пытается сказать.
Плюмаж колыхался в воздухе, Писториус смотрел в спину Меерласта. Наконец Меерласт обернулся к нему и произнес:
— Чернокожая женщина попросила отвести ее к судье и к цветному пастору: она хочет подать жалобу на насильственное похищение и на изнасилование в течение года. Ты должен остановить это.
У Писториуса закружилась голова, и он почувствовал запах крови. Он опустился на колени рядом с Меерластом, и ногам его стало тепло от мочи, пролитой умирающим. Руки тоже стали мокрыми, пришлось вытирать их о брюки.
— Моча, — выдохнул он, схватил Меерласта за деревянную ногу и приказал: — Завяжите ему глаза!
Меерласт отшатнулся, но Писториус ткнул пистолетом ему в лицо.
— Слушай внимательно, мистер Берг. Я прошу прощения за то, как мы собираемся с тобой поступить. Мои люди сейчас будут возить повозку два полных часа. Ты будешь сопровождать их с завязанными глазами. Жди меня там. — И оглянулся на своих людей. — Смотрите, чтобы он не видел, куда вы направляетесь. Сделайте парочку полных кругов и запутывайте свои следы, чтобы сбить его с толку. — Потом шепнул одному: — Следи за ним внимательно. Он очень хитрый. И застрели его, как собаку, если он попытается подсматривать или сбежать.