Он протянул руку и взял мою сигарету. Лицо его местами покраснело под загаром, отчего шрамы стали отчетливее. Он вынул из кармана зажигалку и закурил. На меня повеяло запахом его духов.
– Вы меня многим подкупили, Терри. Улыбками, жестами и тихими вечерами в баре за бокалом вина. До свидания, амиго! Я не хочу с вами прощаться. Было бы очень печально и тяжело совсем с вами распрощаться. Я это уже пережил.
– Я слишком поздно вернулся сюда, – сказал Терри. – Эти пластические операции очень долго длятся.
– Вы вообще не вернулись бы, если бы я вас не выкурил.
Вдруг на его глазах сверкнули слезы. Он быстро надел солнечные очки.
– Мне было не все ясно, – сказал он. – Я не решался. Друзья не хотели, чтобы я вам все рассказал, и я не решался.
– Не беспокойтесь насчет этого, Терри! На меня можно положиться.
– Я был в отряде коммандос, дорогой мой. Туда слабых не принимали. Я получил тяжелое ранение, да и от врачей-нацистов мне досталось. Это меня как-то изменило.
Мне все это известно, Терри. Во многих отношениях вы славный парень. Я совсем не осуждаю вас. Но сейчас вас здесь нет, вас уже давно здесь нет. У вас прекрасный костюм и духи, и вы изящны, как пятидесятидолларовая девчонка.
– Все это обманчиво, – грустно заметил Терри.
– Но все-таки доставляет вам удовольствие, не правда ли?
Терри кисло улыбнулся и пожал плечами, – Конечно. Но все это один обман. Здесь внутри, – хлопнул он зажигалкой по груди, – ничего нет. Кое-что я имел, Марлоу, но этого давно уже нет. Ну, на том, я полагаю, мы и покончим.
Мы оба встали. Терри протянул мне худую руку, я пожал ее.
– До свидания, сеньор Майоранос! Наше знакомство было непродолжительным, но приятным.
– Будьте здоровы!
Терри повернулся и пошел к двери. Я смотрел, как она закрылась, слышал его шаги по нашему выложенному плиткой под мрамор коридору. Потом шаги затихли и совсем исчезли. Несмотря на это, я продолжал прислушиваться. Почему? Может быть, я хотел, чтобы он вдруг остановился, вернулся и поднял мое настроение. Нет, он этого не сделал. Я видел его в последний раз.
Никого я из них больше не увидел, не считая полицейских. Еще не найдено средство, чтобы сказать им «прощай».
Агата Кристи
Человек в коричневом костюме
Пролог
Знаменитая танцовщица Надина, покорившая своим талантом Париж, как будто раскачиваясь от грома аплодисментов, кланялась снова и снова. Ее и без того узкие черные глаза, казалось, сузились еще больше, линия алого рта слабо изогнулась кверху. Восторженные парижане продолжали еще хлопать, после того как занавес со свистом упал, закрыв причудливые красно-голубые декорации. Кружась в водовороте ярких драпировок, балерина сошла со сцены. Мужчина с огромной бородой восторженно принял ее в свои объятия. Это был антрепренер.
– Чудесно, моя маленькая, чудесно, – восклицал он. – Сегодня вы превзошли себя! – И он галантно, хотя и несколько сдержанно, поцеловал ее в обе щеки.
Мадам Надина приняла дань восхищения с легкостью, которая приобретается только долгой привычкой, и прошла в свою уборную, где повсюду были небрежно нагромождены букеты цветов и развешены футуристически раскрашенные костюмы, а воздух напоен приторным запахом роз, парфюмерии и эссенций. Костюмерша Жанна помогала актрисе переодеваться, без конца рассыпая неискренние комплименты. Стук в дверь прервал ее излияния. Жанна вышла и через минуту вернулась с визитной карточкой.
– Мадам примет?
– Дайте посмотреть. – Танцовщица протянула руку и, прочтя на карточке слова: «Граф Сергей Павлович», заметно оживилась. – Я приму, его. Дайте мне маисовый пеньюар. И когда он войдет, можете быть свободны.
Жанна принесла пеньюар цвета кукурузы, Надина скользнула в него и села, улыбаясь своим мыслям, пока чья-то длинная белая рука не постучала по стеклу столика.
Граф был достоин того внимания, которое ему оказывалось. Это был человек среднего роста, очень стройный, очень элегантный, с бледным и утомленным лицом. С несколько преувеличенной вежливостью он склонился над балериной.
– Мадам, для меня истинное удовольствие… – Это было последнее, что слышала Жанна, прежде чем она вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Еле уловимая улыбка тронула губы Надины.