– Поразительно, – сказал граф. – Но сомневаюсь, чтобы вы носили эти алмазы повсюду с собой!
Его глаза скользнули по беспорядочно разбросанным вещам. Надина тихо засмеялась.
– Вы можете быть уверены, что я не такая дура. Алмазы в безопасном месте, там никто не сможет их найти.
– Я никогда не думал, что вы дура, моя дорогая. Но осмелюсь предположить, что вы несколько безрассудны. Полковник не из тех людей, что позволяют себя шантажировать.
– Я не боюсь его, – рассмеялась Надина. – Был только один человек, которого я боялась, но он мертв.
Мужчина посмотрел на нее с любопытством.
– Будем надеяться, что он не оживет, – сказал он беспечно.
– Что вы этим хотите сказать? – спросила балерина резко.
Граф с удивлением посмотрел на нее.
– Я только предположил, что воскресение было бы неудобным для вас, – объяснил он. – Просто глупая шутка.
Она облегченно вздохнула.
– Он умер, убит на войне. Он когда-то любил меня.
– В Южной Африке? – спросил граф небрежно.
– Да, в Южной Африке, раз уж вы спрашиваете об этом.
– Это ваша родина, не так ли?
Она кивнула головой. Граф поднялся и потянулся за шляпой.
– Ну, – сказал он, – вы лучше меня знаете, что вам делать, но на вашем месте я боялся бы Полковника значительно больше, чем отвергнутого любовника. Он из тех людей, которых можно легко недооценить.
Она презрительно засмеялась.
– Как будто я недостаточно знаю его после всех этих лет.
– Мне кажется, что недостаточно, – сказал граф, мягко.
– О, я не дура. И знаю, что не одинока. Южноафриканский почтовик приходит завтра в Саутгемптон, на его борту находится человек, который приезжает из Африки по моей просьбе и который уже выполнил несколько моих указаний. Полковник будет иметь дело с нами обоими.
– Мудро ли это?
– Это необходимо.
– Уверены ли вы в этом человеке?
На губах балерины заиграла улыбка.
– Абсолютно уверена. Он не очень умен, но предан мне. – Она помедлила немного, а потом равнодушно сказала: – Кстати, этот человек – мой муж.
Глава 1
Каждый, кто бывал у меня, уговаривал записать эту историю. Все – от лорда Несби до нашей горничной Эмили, которую я видела во время своей последней поездки в Англию:
– Какую чудную книгу могли бы вы написать обо всем этом!
Я допускаю, что у меня есть кое-какие данные для подобной работы. Я была причастна к этому делу с начала и до конца. То же немногое, чего я не знаю, я могла бы почерпнуть из дневника сэра Юстуса Педлера, который он мне любезно предоставил. Итак:
Я всегда мечтала о чем-то необычном. Моя жизнь была такой скучной, однообразной. Отец мой, профессор Беденфельд, был одним из величайших авторитетов в области антропологии. Он действительно был гением – каждый признает это.
Ум его блуждал во временах палеолита, а единственное неудобство заключалось в том, что тело пребывало в современном мире. Папу не интересовал современный человек. Он презирал даже человека эпохи неолита. Энтузиазм охватывал его, только когда он добирался до мустьерского периода. К сожалению, никто не может обойтись без общения с себе подобными, живущими рядом, – приходится иметь дело с мясниками, молочниками и зеленщиками. Итак, отец был погружен в глубокое прошлое, мать у меня давно умерла, и практической стороной жизни пришлось заниматься мне. Честно говоря, я возненавидела палеолитского человека – будь он мустьериан, шеллиан или кто-то иной. И хотя я правила и печатала большую часть папиного труда «Неандертальский человек и его предки», я всегда радовалась, что благодаря счастливым обстоятельствам неандертальцы вымерли в далекие времена. Я не знаю, догадывался ли папа о моем отношении к неандертальцам или нет; наверно, ему это было безразлично. Мнение людей не волновало его ни в малейшей степени. Я думаю, в этом тоже проявлялась одна из граней его одержимости. Папа жил, не заботясь о повседневных делах. Он равнодушно съедал все, что ставили перед ним, но казался огорченным, когда заходил разговор о том, что за это надо платить.
У нас никогда не было денег. Его слава выдающегося ученого не приносила семье доходов. Он был членом известных научных обществ, имел много ученых степеней и титулов, но мало кто из его сограждан знал о его существовании. Лишь однажды он попал в поле зрения широкой публики.