– Мое бедное дитя! – сказал он. – Мое бедное, бедное дитя!
Своим отношением ко мне он и меня заставил (впрочем, без всякого желания с моей стороны) вести себя так, как будто я несчастная, всеми покинутая сирота.
Он был по-отцовски мягок и добр и, без сомнения, считал, что имеет дело с совершенно беспомощным ребенком, брошенным на произвол судьбы в недружелюбный, враждебный мир.
С самого начала я поняла, что убеждать его, что это не так, было бы бесполезной тратой времени.
– Мое дорогое дитя, можешь ли ты выслушать меня?
– О да, конечно!
– Мое дорогое дитя, тебе можно не говорить, что твой отец был большим человеком, потомки оценят его. Но он не был тем, что мы называем «деловым человеком».
Все это я знала не хуже и едва ли не лучше мистера Флеминга, но старалась этого не показывать. Он продолжал:
– Я понимаю, что тебе трудно кое-что понять, и приложу все силы, чтобы прояснить это.
Он объяснял все ужасно долго, и в конце концов выяснилось, что все мое состояние равно 87 фунтам 17 шиллингам и 4 пенсам. Это было, конечно, совсем мизерной суммой. Я с трепетом ждала, что же будет дальше, потому что ужасно боялась, что у мистера Флеминга окажется тетка в Шотландии, которой тоже необходима молодая компаньонка. Однако таковой не оказалось.
– Ты должна подумать о будущем. Ведь у тебя, кажется, нет родственников?
– Я одна на свете, – сказала я и снова подумала о сходстве с героиней фильма.
– У тебя есть друзья?
– Все относятся ко мне очень хорошо, – ответила я горячо.
– Кто может относиться плохо к такой молодой и прелестной девушке?! – галантно произнес мистер Флеминг. – Ну что ж, мое дорогое дитя, посмотрим, что можно сделать. – С минуту он молчал и колебался, а затем сказал: – Что бы ты ответила, если бы я предложил тебе на время переехать к нам?
Я чуть не подпрыгнула от радости. Лондон! Город, о котором я всегда мечтала!
– Вы очень добры ко мне, – сказала я. – Действительно ли я могу поехать туда? Только я должна найти какой-нибудь способ зарабатывать себе на жизнь.
– Да-да, мое дорогое дитя, я понимаю, мы вместе поищем что-нибудь подходящее.
Инстинктивно я чувствовала, что мои и мистера Флеминга представления о «чем-то подходящем» были диаметрально противоположными, но, честное слово, сейчас было не время спорить на эту тему.
– Значит, вопрос решен? Почему бы тогда тебе не поехать со мной сегодня?
– О, благодарю вас, но что скажет миссис Флеминг?
– Моя жена будет счастлива принять тебя.
Будь у меня муж, я бы возненавидела его, если бы он приводил домой девушек-сирот, не посоветовавшись со мной заранее.
– Мы пошлем со станции телеграмму, – продолжал адвокат.
Мои вещи были упакованы очень быстро. Я печально осмотрела свою шляпу, прежде чем решилась надеть ее. Это была черная соломенная шляпа с сильно помятыми полями. С вдохновением поистине гениальным я ударила по шляпе, пару раз взбила ее, вдавила посередине и прикрепила к ней нечто, похожее на морковь. В результате она приобрела такой вид, что я поспешила вернуть ее к первозданному состоянию. Однако шляпа выглядела еще хуже, чем прежде. Теперь мой вид в точности соответствовал распространенному представлению о внешности сироты.
Я все же немного беспокоилась, как меня примет миссис Флеминг, но надеялась, что моя внешность обезоружит ее. Мистер Флеминг тоже нервничал. Я поняла это, когда мы поднимались по лестнице большого дома, расположенного на тихой Кенсингтонской площади. Миссис Флеминг встретила меня довольно приветливо. Это была высокая спокойная женщина, о которой принято говорить: «хорошая жена и мать». Она проводила меня в безупречно чистую комнату, наговорила мне много хорошего, сообщила, что чай будет готов примерно в четверть первого, и ушла, предоставив меня моим собственным мыслям.
Затем я услышала ее голос, слабо доносившийся из гостиной:
– Ну, Генри, какого черта!.. – Больше я ничего не расслышала, но резкость ее тона досказала мне остальное. А через несколько минут до меня донеслась другая фраза, сказанная более кислым тоном: – Я согласна с тобой. Она действительно очень хороша. Жизнь жестокая штука. Мужчины не будут к тебе хорошо относиться, если ты не будешь достаточно хороша, а женщины не будут к тебе хорошо относиться, если ты хороша.
С глубоким вздохом я принялась за свою прическу. У меня хорошие волосы, прямо-таки иссиня-черные и волнистые. Безжалостной рукой я зачесала назад свои кудри. Поработав еще немного над собой, я с радостью обнаружила, что стала теперь невероятно похожа на сироту, которая носит косичку, маленький чепчик и красный плащ. Я заметила, когда спустилась вниз, что миссис Флеминг, увидев меня и мою изменившуюся внешность, ласково улыбнулась. Мистер Флеминг казался озадаченным. Я не сомневалась, что он спрашивал себя: «Что такое она сделала с собой?»