Парень отступил. Какая-то грустная усмешка появилась на его лице. Оп сделал быстрое движение, и кастет исчез в его широком поясе.
Я обернулся и увидел мужчину в гавайской рубашке, спешащего к нам и размахивающего руками. Он часто дышал.
– Ты с ума сошел, Эрл?
– Не говорите этого, доктор, – тихо ответил юноша.
Затем он улыбнулся, отошел и сел на ступеньку. Он снял свою плоскую шляпу, достал из кармана расческу и стал причесывать густые черные волосы. Через несколько секунд он снова стал насвистывать.
Толстый мужчина в яркой рубашке стоял и смотрел на меня. Я тоже разглядывал его.
– Что здесь происходит? – пробурчал он. – Кто вы?
– Моя фамилия Марлоу. Я ищу доктора Веррингера. А парень, которого вы назвали Эрлом, захотел со мной немного поиграть. Мне кажется, он слишком горяч.
– Я доктор Веррингер, – объявил он с достоинством, затем обратился к юноше: – Иди домой, Эрл!
Эрл медленно поднялся на ноги и бросил на доктора задумчивый взгляд своих дымчатых глаз. Затем поднялся по ступенькам и открыл завешенную сеткой дверь. Туча мух зажужжала и снова села на сетку, когда он закрыл дверь.
– Марлоу? – Доктор снова обратил внимание на меня, – Что я могу для вас сделать, мистер Марлоу?
– Эрл сказал, что вы здесь уже не работаете.
– Правильно. Я жду окончания некоторых юридических формальностей, а потом уеду. Мы с Эрлом здесь одни.
– Вы разочаровали меня, – сказал я и сделал грустное лицо. – Я думал, у вас находится некий мистер Эд.
Доктор поднял брови, которыми мог бы заинтересоваться фабрикант щеток.
– Эд? Может быть, я знал кого-то с такой фамилией – она довольно распространена, – но почему он должен находиться у меня?
– Для прохождения курса лечения.
Доктор нахмурился.
– Я врач, мистер Марлоу, но лечением больше не занимаюсь. Какой курс лечения вы имели в виду?
– Он алкоголик. Время от времени напивается и пропадает. Иногда сам возвращается домой, иногда его привозят, а иногда приходится искать.
Я вынул свою служебную карточку и протянул Веррингеру. Тот прочитал ее, не очень обрадовавшись.
– Что случилось с Эрлом? – спросил я, – Воображает себя Аланом Леддом или что-то в этом роде?
Его брови снова пришли в движение. Они очаровали меня. Часть их завивалась, образуя локоны сантиметров трех длиной. Доктор пожал массивными плечами.
– Эрл совершенно безобиден, мистер Марлоу. Часто он проводит время в мечтах. Живет в, можно сказать, сказочном мире.
– И это говорите вы, доктор? Мне он показался довольно буйным.
– Ну-ну, мистер Марлоу! Не преувеличивайте. У Эр-ла слабость к экзотической одежде. В этом отношении он как ребенок.
– Стало быть, вы считаете его чокнутым, – сказал я. – Значит, у вас здесь, так сказать, лечебница, не так ли? Или была раньше?
– Вовсе нет. Когда я практиковал, здесь была артистическая колония. Я заботился о еде, жилье, спорте и развлечениях, но прежде всего обеспечивал изоляцию людей искусства от мира. И все это за умеренную плату. Художники и артисты, как вы, наверно, знаете, люди небогатые. К художникам я отношу и писателей, и музыкантов, и режиссеров, и т.п. Это была благодарная для меня работа.
– Знаю, – сказал я. – Это есть в вашем досье. Так же как и самоубийство, которое произошло у вас несколько лет назад. Морфий, не так ли?
– Что это за досье? – строго спросил Веррингер.
– У нас имеются сведения о всех врачах «с решетками на окнах», как мы их называем, доктор. Из их домов нельзя убежать, если начнется приступ. Для немного чокнутых, алкоголиков, наркоманов и больных легкими формами душевных болезней.
– Такие учреждения должны быть государственными! – горячо сказал доктор.
– Конечно. Теоретически, во всяком случае. Иногда это, так сказать, забывается.
Он выпрямился. Этот человек держался с достоинством.
– Достойно сожаления, мистер Марлоу. Мне неизвестно, почему мое имя фигурирует в таких бумагах. Я вынужден просить вас удалиться.
– Давайте вернемся к Эду! Может быть, он все-таки здесь?
– Здесь никого нет, кроме меня и Эрла, Теперь извините меня…
– Я бы хотел это проверить.
Иногда люди в гневе могут проболтаться, но не доктор Веррингер. Он сохранял достоинство. Я смотрел на дом, из него доносились танцевальная музыка и слабое постукивание.
– Держу пари, что парнишка там танцует, – сказал я. – Это танго. Держу пари, что он танцует один. Вот мальчишка!
– Не желаете ли теперь удалиться, мистер Марлоу?
Или придется позвать Эрла, чтобы он помог мне выдворить вас с моей усадьбы?
– Ни в коем случае, сейчас я сам уеду. Не сердитесь, доктор! Было всего три фамилии, начинающиеся на В, а вы казались самой подходящей особой. Наш единственный отправной пункт – это упоминание о «докторе В», записанное на бумаге перед исчезновением мистера Эда. «Доктор В».