Я предчувствовал, что произойдет дальше. Канди рассказывал, затаив злобу, спокойным голосом, почти без запинки. При желании он умел прикидываться.
– Он сказал, что бездельничал внизу, на тот случай, если он снова понадобится. Был в кухне, там поел, потом пришел в гостиную. Когда он сидел там в кресле у входной двери, то увидел Эйлин Эд, стоящую в дверях своей спальни, и видел, как она раздевалась. Он видел, как она надела утренний халат, под которым ничего не было, видел, как я вошел к ней в спальню, закрыл дверь и пробыл там несколько часов. Он поднялся по лестнице и стал слушать. Услышал, как скрипели пружины кровати, слышал шепчущиеся голоса. Он понял, что там происходило. Закончив свой рассказ, Канди бросил на меня едкий взгляд, и губы его скривились от злобы.
– Выпроводите его! – приказал Хернандец.
– Один момент, – вмешался я. – Я хочу кое о чем его спросить.
– Вопросы здесь задаю я, – строго сказал Хернандец.
– Вы не знаете какие, капитан. Вы же не были там. Парень лжет. Он знает это, и я знаю.
Хернандец откинулся на спинку кресла и взял ручку начальника. Он согнул ее и отпустил. Она выпрямилась. Ручка была длинная и тонкая, сделанная из склеенного конского волоса.
– Ну, говорите, – разрешил он наконец.
Я обратился к Канди.
– Где вы были, когда видели, как миссис Эд раздевалась?
– Я сидел внизу в кресле, недалеко от входной двери, – мрачно ответил он.
– Между входной дверью и кушетками?
– Как я и говорил.
– Где была миссис Эд?
– Прямо за дверью своей спальни. Дверь была открыта.
– Какой свет горел в гостиной?
– Одна лампа, висячая лампа.
– Какой свет был в галерее?
– Никакого. Но в ее комнате был свет.
– Какой именно?
– Наверно, настольная лампа.
– Верхнего света не было?
– Не было.
– Значит, она раздевалась, стоя перед дверью, потом надела утренний халат. Какой халат?
– Голубой… такой длинный. Она подпоясала его широким поясом.
– Если бы вы не видели, как она раздевалась, то не могли бы знать, что под халатом на ней ничего не было?
Канди пожал плечами. У него был смущенный вид.
– Да, это верно. Но я видел, как она раздевалась.
– Вы лжете. В гостиной нет такого места, откуда вы могли видеть, как она раздевается возле своей двери. Для этого она должна была подойти к самым перилам галереи. Если бы она это сделала, то увидела бы вас.
Канди сверкнул глазами. Я обратился к Берни:
– Вы ведь видели дом.
Берни слегка покачал головой. Хернандеш нахмурился и ничего не сказал.
– В гостиной нет такого места, капитан, откуда он мог бы видеть, что она раздевалась в дверях спальни. А он говорит, что сидел в кресле. Я на десять сантиметров выше его и оттуда могу видеть только верхнюю четверть двери ее спальни. Она должна была подойти к перилам галереи, чтобы он смог это видеть. Зачем ей нужно было выходить туда? Зачем понадобилось ей стоять в дверях? Это ведь не имело смысла.
Хернандец молча посмотрел на меня, затем на Канди.
– А как насчет времени? – спросил он меня.
– Он лжет. Я утверждаю только то, что можно доказать.
Хернандец заговорил с Канди по-испански так быстро, что я не смог их понять. Канди угрюмо смотрел на него и молчал.
– Выведите его! – приказал Хернандед.
Берни подал тому знак и открыл дверь. Канди вышел. Хернандец вынул пачку сигарет, сунул одну в рот и закурил от золотой зажигалки.
Берни вернулся в кабинет. Хернандец тихо сказал:
– Я предупредил парня, что если на дознании он будет рассказывать эти сказки, то не успеет оглянуться, как получит три года в Квентине. Ясное дело, парень с удовольствием сам поспал бы с этой дамой. Если бы он был поблизости, а мы имели бы повод подозревать убийство, он мог бы послужить козлом отпущения – хотя бы потому, что имеет нож. У меня создалось впечатление, что он сильно переживает из-за смерти Эда. У вас есть еще какие-либо вопросы к Марлоу, Олс?
Тот покачал головой. Хернандед посмотрел на меня и сказал:
– Приходите завтра утром и подпишите свои показания! К тому времени их напечатают. К десяти утра мы будем иметь протокол вскрытия тела, но всяком случае предварительный. Вы с чем-то несогласны, Марлоу?
– Не можете ли вы по-другому сформулировать вопрос? А то можно подумать, будто с чем-то я уже согласен.
– Ну хорошо, – устало сказал он. – Уходите! Я иду домой.
Я встал.
– Я, конечно, заранее не предполагал, что Канди наболтает нам чепухи, – сказал Хернандед. – Я использовал его в качестве штопора. Надеюсь, вы не воспримете это как обиду.
– Я вообще ничего не воспринимаю, капитан. Вообще ничего.
Он проводил меня взглядом, не пожелав спокойной ночи. Я прошел через длинный коридор к выходу на Хилл-стрит, сел в свою машину и поехал домой.