- Марья Дмитриевна! Распорядитесь, c'est moi qui vous remercie, насчёт столика, - попросил барон.
В залу был внесён низкий столик с лаковой столешницей. Князь уселся за него, взял перо.
- Господа! А почему именно Воронцов? - спросила Полетика. - Это скучно, господа. Рассмеются император да Раевские. У меня есть прекрасная мысль...
- Прекрасная как вы сами, Леда, - проговорил Дантес, целуя ей руку.
- Первый диплом будет отправлен Пушкину!
В зале повисло молчание. У Марии Дмитриевны округлились от весёлого удивления глаза. Барон Геккерн тоже бы удивлён, но его острый ум мгновенно просчитал несколько вариантов возможных последствий, и новоявленный отец Дантеса задумчиво и согласно покивал головой. Сам же новоявленный сынок Геккерн-Дантес мизинцем поправил правый ус и ничего не сказал.
- Как же, барон? - спросила хозяйка салона Нессельроде. - Вы помните форму?
- О да! - воскликнул Геккерн начал диктовать. - Полные кавалеры, командоры и кавалеры святейшего ордена всех рогоносцев...
Но князь Урусов вдруг положил перо.
- Господа, мой французский хромает. Я, право, не силён в орфографии, прошу простить.
- Давайте-ка я попробую, - вызвался князь Пётр Долгоруков.
Заняв место Урусова, он записал первые строки, но столик был уж очень мал, ибо предназначался для шахматной доски, и очень скользок из-за лака. Чернильница, стоявшая почти с краю, качнулась и упала на паркет.
- Боже мой, барон! - воскликну Долгоруков. - ╛Из-за вашей забавы я испортил себе штаны!
- Теперь их вам придётся снять, мой милый, - Геккерн отпустил двусмысленность, от которой покоробило даже его "сына".
- Но, может быть, un de mes amis сможет заменить меня?
Они обменялись "взглядами авгура", но эти взгляды не остались незамеченными.
Идалия шепнула удивлённо Дантесу:
- Стоило мне избавить вас от него, как он нашёл вам замену.
- Он ненасытное чудовище.
Иван Гагарин, недавно вернувшийся из Мюнхена, ответил:
- Я с удовольствием, mon ami, заменю вас. Каким шрифтом изволите? Готическим? Баварской скорописью? Тюрингским полууставом?
Принесли новую чернильницу, и Геккерн продолжил диктовку:
- ...собравшихся в великом капитуле...
- ... под председательством достопочтенного магистра ордена его превосходительства... - продолжила Идалия и сделала паузу, чтоб все успели насладиться выдумкой, ╛- Нарышкина...
Все захохотали, кто громче, кто лишь улыбаясь губами. Вяземский подошёл к юному Строганову.
- Я хочу, чтоб вы немедленно покинули это сборище.
- А я хочу отомстить этому писаке за его наглость в театре!
- Вы не понимаете, Владимир, если этот пасквиль разойдётся, будет следствие, вас не спасёт даже Дерпт.
- Не мешайте мне веселиться. Я уж постараюсь с друзьями, чтоб он разошёлся.
- Упоминание Нарышкина есть оскорбление императора и императрицы, - зло и твёрдо прошептал Вяземский.
- Оставьте, князь. Позвольте и мне, господа, свести счёты с сочинителем "Гаврилиады" - не без намёков вещица, не так ли, Пётр Андреевич? Отчего miserable может, а я - нет?
- Еnfant terrible...
Граф Строганов присел к столику и вопросительно взглянул на присутствующих.
- ...единодушно избрали господина Александра Пушкина... - продолжила госпожа Нессельроде... - заместителем?
- Дмитрий Львович не может быть действующим председателем - он в старческом слабоумии с постели не встаёт...
- ...коадъютором, - подсказал Гагарин. - Это заместитель епископа, который ещё жив, но уже мёртв.
- ... коадъютором великого магистра...
- А чем он сейчас занят, сочинитель наш?
- Пишет историю Петра.
- Ну, тогда историографом ордена.
Шутка была замечательна. Смеялись все. Лишь один Вяземский, подпирая спиной стену, изображал лицом камень.
- Подпись нужна, господа. Чьим именем подпишем?
Наступила тишина. Практически каждый третий в высшем свете мог подарить своё имя для этого документа. Мария Дмитриевна произнесла задумчиво:
- Идалия, душа моя, поправь, если я ошибаюсь. Тёща Юзефа Борха приходится и тебе, и Natalie кузиной, не так ли?
- Да, - улыбаясь, подтвердила Полетика. - Я, кажется, понимаю! Эмми, его жена, весьма падкая на сладкое...
- Давайте ж подпишем "Юзеф Борх" ╛- предложила госпожа Нессельроде.
- Лучше просто "секретарь"?
- Душа моя, всем всё известно! Петербург большой, но нас в нём немного.
- Тогда не "Юзеф", а "Иосиф".
Гагарин захохотал.
- Что вас рассмешило, князь?
- Святой Иосиф тоже был рогат!
Наконец и Вяземский вставил слово:
- О да! Вы составили такой документ, в котором каждый может увидеть себя!
И вышел. За ним следом вышел молчавший всё это время "Дельвиг". Игорь выскочил вслед за ними, но в тумане едва сообразил, куда надо идти. И, конечно, никого не догнал.
Велосипед мокрый от росы лежал в траве. Облизанная луна висела, казалось, на прежнем месте. Дорога светилась под ней ярко в редком перелеске. Далеко за полночь Игорь добрался до дома и, едва раздевшись, рухнул на кровать. Кто ж этот "Дельвиг"-то? Пьер Безухов... Мёртвый среди живых. Тебя это удивляет? А живой среди мёртвых тебя не удивляет? Спи быстрей - подушку надо.
И он уснул мёртвым сном. Впрочем, посреди глубокого сна явилась к нему какая-то мысль, очень умная и интересная, которая утром исчезла невосстановимо "Надо было проснуться и записать", - эта мысль тоже приходила во сне.
Утром, натирая спину деда спиртом и мазью, укутывая его собачьей шерстью и пуховым платком, Игорь пытался воспроизвести возможную цепь ассоциаций, однако ничего не удалось, кроме единственного вывода: криминалисты-графологи до сих пор не могут узнать руку автора "диплома". Хотя образцы письма и Нессельроде, и Геккерна, и Дантеса и многих-многих других сохранились. Теперь ясно почему: писали все. Шутники. Скучающая золотая плесень. "Убийство в восточном экспрессе". Все убийцы. Все приложили руку - и лицеисты, и университетчики, и друзья, и враги. Кто молчанием убил, кто просто скучал и, скучая, шутил. Кто-то из мести. Кто-то, чтобы скрыть свою любовную связь - флиртом с Натальей Николаевной. А ведь Пушкин второй раз наступил на те же грабли: в южной ссылке Воронцова подогревала влюблённость молодого поэта, чтобы скрыть свою любовь с Раевским. Кто бы написал сексуальную историю Российского бомонда пушкинских времён? Брачные дети - внебрачные, при муже с высоким положением - родить от другого... Брат, сестра, кузены-кузины, командир-полковник при молодой жене - преград никаких! Особливо для поручиков-кавалергардов. А Фёдор Толстой Американец, и вовсе с обезьяной сожительствовал. Что не помешало Пушкину просить его стать сватом у Гончаровой. Куда смотрела русская очень православная церковь? Тоже скучала? Ни собственная вера не останавливала, ни Синод. И всех вас гроб, зевая, ждёт. Зевай и ты.
И происхождения Идалии Полетики, Натальи Гончаровой (как мамы, так и дочки), канцлера Нессельроде Карла Васильевича весьма и весьма нечистоплотны с точки зрения блюстителей чистоты крови и веры. А уж если верны слухи, что Екатерина Великая произвела Павла от какого-то чухонца, то и род Романовых остался после этого лишь на бумаге. Вот он - демократический централизм: сверху донизу и снизу доверху. "Женись на ком хочешь, сынок, ничего. Не слушай отца, ты ведь сын не его". То-то в России так любят Роберта Бёрнса!