— Я был о тебе лучшего мнения, Лен Колтер, — сказал он. — Однако, подбирая горящие головни, каждый может обжечься. Да хранит тебя Господь!
Он встряхнул поводья, прикрикнул на лошадей, и его фургон со скрипом покатился в ночь, за ним — другие, а Лен все стоял и смотрел им вслед.
Часть 12
Ровно два часа. Жаркий, безветренный день. Рабочие покрывают брезентом северную и восточную стены склада. В Рефьюдже тихо, так тихо, что перестук молотков звучал, словно колокольный звон субботним утром. Большую часть товаров увезли к пристани, кругом пустынно.
— Думаешь, они снова нагрянут? — спросил Исо.
— Не знаю, — Лен пристально всматривался в противоположный берег. В глубине души он надеялся увидеть там Хостеттера или просто знакомое лицо — безразлично кого, лишь бы нарушить гнетущую неизвестность и пустоту ожидания. Все утро до восхода солнца из города катились повозки с женщинами и детьми на узлах, с ними уехали некоторые мужчины.
— Они ничего не станут предпринимать. Они не посмеют, — сказал Исо. В его голосе, однако, не было уверенности.
Исо и Лен стояли в дверях конторы, погруженные в жаркую тишину.
— Далинский расставил на всех дорогах своих людей. Если что-нибудь произойдет, мы первыми узнаем об этом.
— Да, — отозвался Лен, — хотелось бы верить.
Удары молотков гулко раздавались в воздухе. У края площади, невидимые в тени деревьев, слонялись без дела люди, собирались маленькими группками, разговаривали, но к ним никто не подходил, и от этого Лен чувствовал себя совсем одиноким. Лен понимал сомнения, подозрения и дурные предчувствия этих людей, непонятно было их стремление приостановить прогресс. Время от времени рабочие доставали из укромного местечка в куче бочонков кувшин кукурузной водки, передавали его по кругу и вновь прятали, но только двое были по-настоящему пьяны.
Повинуясь внезапному порыву, Лен прокричал группе людей, расположившейся в тени дерева:
— Какие новости?
Один из них отрицательно покачал головой:
— Никаких пока.
Вчера вечером он был среди тех, кто громче всех поддерживал Далинского, но сегодня от былого энтузиазма не осталось и следа. Внезапно он наклонился, поднял камень и запустил его в стайку ребятишек, резвившихся неподалеку:
— Вон отсюда! Это вам не место для игр. Проваливайте, и поживее!
Дети немного отошли в сторону, а Лен вернулся в контору.
— Слушай, Лен… — обратился Исо.
— Ну что еще?
— Как нам вести себя, если они все же придут?
— Откуда мне знать? Думаю, драться. Посмотрим по обстоятельствам. А сейчас оставь меня в покое, я сам ничего не знаю.
— Зато я знаю точно: не собираюсь рисковать своей жизнью из-за Далинского. Плевать мне на него.
— Поступай как знаешь, — раздраженно ответил Лен, он мог сейчас вспылить по самому ничтожному поводу. К тому же Лен прекрасно знал, о чем сейчас думает Исо.
— Ты сказал: “Поступай как знаешь”. А как, по-твоему, я должен поступать? Ведь это склад Далинского, а не мой, и я не стану рисковать головой ради него. Я…
— Заткнись. Смотри.
Мимо пристани к ним направлялся судья Тэйлор. Исо ругнулся и скрылся в дверях конторы. Лен ждал, зная, что люди у пристани наблюдают за ними, словно происходящее наполнено особым смыслом.
Тэйлор подошел ближе и остановился:
— Передай Майку, что я хочу поговорить с ним.
— Его здесь нет.
Судья пристально посмотрел на Лена, словно пытаясь угадать, правда ли это. Губы его были плотно сжаты, взгляд — суровый и строгий.
— Я пришел, — сказал он, — в последний раз предупредить Далинского.
— Он где-то в городе. Может быть, вы встретите его там.
Тэйлор отрицательно покачал головой.
— На все воля Божья, — сказал он и пошел прочь. Дойдя до угла, он остановился и опять заговорил:
— Я предупреждал тебя, Лен Не тот слеп, кто лишен зрения, но тот, кто наделен им, а не видит ничего вокруг себя.
— Постойте! — Лен вплотную подошел к судье. — Вы что-то знаете. Скажите мне!
— На все воля Божья. Придет время — узнаешь сам.
Лен подался вперед, схватил его за воротник дорогого пальто и сильно встряхнул:
— Вы разговариваете сами с собой. Господу, должно быть, до смерти надоело, что каждый прячется за его спину. Ничто не происходит в этом городе без вашего участия. Так скажите же мне, я должен знать правду!
Обреченность затаилась в глазах Тэйлора. Он с удивлением посмотрел на руки Лена, все еще державшие его за воротник, и тот, покраснев, убрал их.
— Я прошу простить меня, — произнес он.
— Да-да, понимаю, — спокойно отозвался Тэйлор, — ты хочешь все знать, но это твои проблемы. Разве не я просил тебя остановиться, пока не поздно, — лицо его смягчилось, сострадание и печаль отразились в глазах. — Дела обстоят слишком плохо, Лен. А ведь я мог бы любить тебя, как собственного сына.
— Но что же, в конце концов, произошло?
— Никогда больше не будет городов. Существует закон, и все должны подчиняться ему.
— Да вы боитесь, — медленно и удивленно произнес Лен. — Я все понял, вы просто боитесь, считая, что если маленький город станет большим, с неба вновь посыпятся бомбы, и вы погибнете.