Теперь надо было во что бы то ни стало отыскать Митрофанова. Записка моя, оставленная в дверях, почему-то не сработала, а может быть её просто утащил кто-нибудь любопытный. На сей раз друга я быстренько нашёл, но поговорить не удалось опять. Оказалось, что он уезжает на стрельбы. Не успел я посокрушаться этому обстоятельству, как и сам был мобилизован туда же строгим замом по службе со словами отеческой заботы:
— Не отлынивайте, товарищи, от сдачи норматива, пока погода позволяет. Не то придётся зимой уши морозить в карьере-то.
Вместо слова «уши» товарищ майор употребил совсем другое слово, которое приводить здесь как-то неловко. Своего тира у Череповецкой милиции пока ещё не существовало, он появится сильно поздней, а пока в качестве стрельбища использовался Абакано́вский песчаный карьер километрах в двадцати от города. Кстати, во избежание недоразумений надо сразу заявить, что название карьера произошло не от славного города Абакана, столицы Хакассии, которая здесь совершенно ни при чём, а от ничем не примечательного сельца Аба́каново.
У входа в райотдел уже стоял на парах задрипанный автобусик КАВЗ, что мы сочли за благоприятный знак и без промедления загрузились в него. Всё просто: не попавшим в это чудо комфорта коллегам придётся добираться до места на подручных транспортных средствах типа один в один похожего на автозак автомобиля «Спецмедслужбы» или попросту — медвытрезвителя. А это, извините, уже совсем другой уровень комфорта. Я бы сказал словами из будущего, даже не эконом-класс, а просто лоукостер какой-то. Что делать, в таких случаях привлекается вся мало-мальски двигающаяся самостоятельно автотехника, находящаяся в распоряжении райотдела. Да и автобус этот, скорей всего, результат бесплатной договорённости с каким-нибудь предприятием, руководитель которого по тем или иным причинам оказался не в силах отказать родной милиции.
Водитель автобуса только покряхтывал, наблюдая, как переполняется сверх всяких норм вместимости его транспортное средство да слышатся попискивания сотрудниц, которым наиболее решительные мужчины галантно предлагают лучшие места на собственных коленях. Но товарищ майор, стоящий около водительского места, не проявлял никаких признаков беспокойства, стало быть всё идёт, как надо.
Когда мы прибыли в карьер, стрельба уже грохотала вовсю. У привезённых из конторы столов за пределами огневого рубежа толпились не отстрелявшиеся сотрудники.
Три пробных, три зачётных… Получай… Распишись… Следующий… Три пробных… И так далее. Зачётных патрончиков могло бы быть и побольше, но… экономика должна быть экономной. (Интересно, Леонид Ильич уже сказал эту сакраментальную фразу или ещё нет? Не помню). М-да, мысль, заложенная в ней, просто несокрушима. Масло должно быть масляным, асфальт — асфальтовым, воздух — воздушным. Кто против этого поспорит? Но патрончика всё-таки только три.
Нам традиционно предстояло выполнить упражнение номер один — стрельба из положения стоя по неподвижной грудной мишени с двадцати пяти метров. Всегда одно и то же. Принять определённую стойку, вот тут в сторонке и наглядные таблицы имеются на воткнутых в землю кольях — какую именно, тщательно прицелиться, выбрать свободный ход спускового крючка, задержать дыхание… Оставалось добавить только, чтобы тот, по кому предполагается применить оружие на поражение, тоже неукоснительно следовал требованиям норматива: стоял смирно в двадцати пяти метрах в положении мишени номер четыре, а не прыгал на тебя с ножом или топором.
Благословенные времена! Мы стреляем из боевого оружия именно так не для того, чтобы обрести и закрепить навыки противодействия преступнику в реальной обстановке, а потому что так положено. Ещё потому, что преступники у нас тоже особенные — социалистические, и зверства, порождённые пороками Запада, им чужды, стало быть и применения оружия в отношении себя они не заслуживают. Воспитанный таким образом любой сотрудник милиции с пистолетом на боку или под мышкой будет до последнего избегать применения оружия на поражение. Себе, как говорится, дороже. Сразу вспомнился один наш коллега, который сам чуть не сел вместо тех орлов, которые били его смертным боем девятого мая около общежития на «Вологодской — раз», куда он прибыл пресекать их безобразия. Уверенно стрелять в критических ситуациях на поражение сотрудники милиции начнут гораздо позже, когда многие страницы столкновений с заматеревшим криминалом уже окажутся написаны их кровью.