Ещё один парадокс: мы лупим на учебных стрельбах по грудной мишени, то есть в грудь и голову, а в жизни от нас требуется бить по конечностям, дабы случайно не убить или не покалечить сверх меры несчастного негодяя. Где тут логика?
На сей раз я выбил двадцать семь очков, засадив все три пули примерно в область гортани, гарантированно тем самым убив свою мишень. Допрашивать по горячим следам будет некого.
Джексон тоже отстрелялся, и мы отправились в сторонку, чтобы, наконец, поговорить, но не тут-то было. За нами увязался Серёга Савин. Как оказалось, ему удалось сэкономить патрончик «на всякий пожарный», чем он с нами и похвастался тут же. Мы оценили его ловкость, и он удовлетворённый, отправился дальше.
— Ну, давай выкладывай уже, наконец! — потребовал Евгений, убедившись, что чужих ушей поблизости нет. — Что там у вас с Утягиным произошло?
И я выложил. Джексон одобрительно посматривал на меня, пока я говорил, и даже пару раз двинул меня в плечо в знак поддержки, но отреагировал совсем не так, как я ожидал. Он помолчал, что-то прикидывая в уме, а потом заявил:
— Не лезет! За Утягина ещё раз скажу тебе: молоток! Негодяев надо учить. Но дальше — не лезет. Зачем ты пошёл отбивать эту тётку с её несчастным пальто от Утягина? Тебе что, своих глухарей не хватает для полноты жизни?
Вопрос, что называется, в яблочко. Совсем как на моей недавней мишени.
— Ну, во-первых, она не тётка, а очень даже девушка…- начал я.
Джексон изумлённо уставился на меня, и я запоздало сообразил, в какую сторону он сейчас думает.
— Очень даже милая девушка, — поспешил я исправиться, — и вообще я собираюсь на ней жениться.
От таких моих слов приятель слегка обалдел. Сложная гамма чувств бегло отразилась на его лице, потом оно озарилось догадкой.
— А-а-а, так ты её знаешь. — протянул он. — Тогда колись: что да как. И побыстрее.
Ну вот… Как тут ему объяснить, что к чему?
— Да, знакомая! Только она так не считает.
Джексон нахмурился:
— Яснее не стало.
— В общем, Женя, думай, что хочешь, но у меня твёрдое убеждение, что это моя судьба, что я её знаю тысячу лет. Я даже знаю, что у нас будут, — тут я запнулся, — что у нас будут два славных пацана: Данька и Серёжка. Вот… Если какой-нибудь Утягин не помешает…
Я тут же пожалел о сказанном. Не надо было вот так, сразу. Джексон смотрел на меня теперь с некоторой опаской. Мне даже показалось, что он думает примерно так: вот мы сейчас на стрельбище, пистолет у него под мышкой. А если и он патрончик заныкал тоже, как Серёга Савин? Говорить он начал, тщательно подбирая слова:
— Лёшка, друг, я вот всё думал… Тебе ничего не говорил, но думал… Ты после того ранения, ну помнишь, о чём я, как-то изменился. Слова незнакомые поначалу часто употреблял. Событий последних дней перед ранением вспомнить не мог. Мы тогда расценили это, как посттравматический шок, так это, кажется, у медиков называется. А теперь не знаю, что и думать.
Джексон помолчал немного и добавил:
— Вот мы с тобой практически сверстники, но иногда мне кажется, что ты пацан зелёный, вот как сейчас, а в другой раз — что тебе сто лет, не меньше. Так рассуждать, как ты порой, у меня бы ни за что не получилось. Да вот, хотя бы… Помнишь, как ты капитана из бродяжника в Ярославле осадил? Ведь глаза закрыть, так не сопливый младшой, а строгий полковник распекает своего подчинённого. И как это у тебя получается?
Вот оно как! Всё-таки мои косяки из начала второй жизни незамеченными не остались. А я-то думал, что ловко замаскировался. Однако, в эту тему углубляться бы не следовало.
— Жека, ты погоди, не паникуй. Со мной всё в порядке. В больнице-то я после наркоза и в самом деле чумной был, трудно выходил из того состояния. Врачи говорили, что это такой побочный эффект, когда пациент недело городить начинает. А остальное всё тебе показалось. Не сочиняй лишнего.
Джексон попытался было что-то возразить, но я ему не позволил.
— А про Нину… Ну считай, что влюбился я без памяти. Может же человек влюбиться, в конце концов? Мы даже в кино с ней ходили! — выдал я последний аргумент.
А что, для нынешних комсомольских времён поход в кино — это большая заявка на будущие отношения, и друг мой это оценил. Но несколько ошалелое выражение так и не покинуло его лицо.
Как известно, сказал: «А» — говори: «Б». И я, не давая Джексону раскрыть рта, рассказал всё, начиная с последнего визита к начальнику райотдела. Когда я иссяк, мой собеседник помолчал немного и потом глубокомысленно изрёк:
— М-да, всё сходится — человек сам кузнец своего счастья…
Да что они все! Сейчас и этот заявит: «…как говорил великий Карл Маркс». И это вместо того, чтобы помочь другу в трудной ситуации. Но Джексон не стал повторять Титана, а просто сказал: