Наконец, Саня решил, что достаточно насладился произведённым эффектом и сжалился надо мной. Теперь его было не остановить. Он говорил и говорил, при этом бегал по кабинету, размахивал руками, изображал сценки в лицах и на разные голоса. На производимый им шум пару раз заглядывали ребята из соседних кабинетов, но убедившись, что ничего плохого у них под боком не происходит, удалялись восвояси. Только Лидочка Соколова осталась посмотреть и послушать. Саня смилостивился и не стал её прогонять. Остаток представления она просидела, широко распахнув глаза и почти так же — рот.
Получив благодарного зрителя в лице Лидочки, Саня преобразился и важные моменты происшествия повторил снова. Наконец, он иссяк и бессильно рухнул в жалобно застонавшее кресло. Пока он отдыхает от своего выступления, расскажу эту историю в собственной художественной обработке, не посягая на искажение Саниного рассказа.
Близился конец октября. Ласковое бабье лето незаметно сменилось типичной серой слякотью. Надо бы давно уже съездить в деревню проведать маму, да и помочь маленько по хозяйству. Но, как всегда, некогда. Да ещё одно обстоятельство удерживало Галину от поездки. Боялась она. Чего именно, и сама бы не могла объяснить, а боялась. Вдруг мама что-нибудь заметит в её поведении, мамы ведь такие — иной раз в самую душу заглянуть могут. Начнёт допытываться, что да как. Матери она, конечно, ничего не расскажет, но недомолвка между двумя близкими людьми возникнет и обязательно отравит радость праздника встречи. А потом, когда она уедет, мама всё равно будет стараться угадать, что же с её ребёнкой (она всегда называла дочку так: хоть в пять лет, хоть в двадцать) там, в этом чужом холодном городе случилось? Не любила мама город, говорила всегда, что тесно ей в нём и душно.
А тут Галина решила: поеду — и всё тут. Оделась соответствующе — курточка старенькая, сапоги. Не в туфельках же ехать — холодно уже, да и асфальта тебе там никто не обещал. От автобуса ещё километров пять пешком грязь месить. На попутку в выходной надеяться не приходится. Ну вот, собралась, поехала. Гостинцы кой-какие заранее купила.
На автовокзале давка. Автобусы, которые не межгород, а так, в сельскую местность, народ штурмом берёт. Тут уж у кого как получится. Вон какие-то две тётки собачатся. Уж и автобус ушёл, а они всё уняться не могут, доказывают друг другу, у кого прав больше уехать.
Галине повезло, удалось билет купить. Но иметь билет и уехать — это ещё не одно и то же. Пошла проверить, не поменялась ли площадка, с которой автобусы в их сторону отправляются. Проверила, успокоилась — всё как прежде. До отправления ещё час почти, а присесть негде. В зале все места заняты. Приметила одну женщину с девочкой, вроде приличная, доверие вызывает. Подошла, попросила за сумкой своей присмотреть. Вот тут, мол, пусть постоит, а вы поглядывайте, мало ли что. Та пообещала, не беспокойся, дескать.
Как время скоротать? Да легко. На вокзале всегда интересно за людьми наблюдать. Угадывать по поведению, по одежде, по вещам: вот этот туда едет, а эти вон туда-то. Пусть никогда правду и не узнает, но всё равно. Хотя иной раз можно и проверить. Вот этот дядька, например, которого она определила, как небольшого начальничка из областной столицы, направился на выход. Дай-ка, посмотрю, может к Вологодскому автобусу пойдёт. Точно, туда и топает. Так что я молодец, правильно угадала.
И вдруг, как ожог в сердце — голос знакомый. Ещё не сообразила, чей, но сразу мурашки по телу и дыхание сбилось. И почти сразу поняла, чей это голос — это же «Петра», обидчика её шелудивого. Начала всматриваться –ничего не понять, народ на посадочной площадке на Вологду клубится беспорядочно, а голоса больше не слышно. Подошла поближе и увидела — вот он, гад! Одет невзрачно, глазу не за что зацепиться, но она бы его из тысячи узнала. В руке бумажка какая-то, билет, наверное. Вот сейчас сядет в автобус — и пиши пропало, укатит, гад, а там ищи — свищи. Её-то уж точно в автобус не пустят без билета, да и что она в этом автобусе делать будет?
Подошла поближе и чуть со страху не умерла — «Пётр» прямо по ней мазнул глазами. Но не узнал, видно. Да и как узнать, если она сегодня словно старушенция деревенская одета?
Что делать, что делать? Бежать за милицией? Тут пока бегаешь, автобус уйдёт, да может и нету поблизости никакой милиции. Кричать? — Так спугнуть можно. Опять же, а кричать-то что? Не будешь же кричать правду о том, что он с тобой сотворил — только народу повод поглумиться над собой дашь. А пока люди соображают, что к чему, этот её Пётр сбежать успеет. Стала вспоминать, чему её эти два парня из милиции учили, пока сидели у неё дома в засаде да чай пили. Только мысли все враскоряку — не лучший момент для спокойных размышлений. И всё-таки что-то блеснуло на задворках сознания. И больше уже ничего не думая, Галина протиснулась поближе к своему обидчику сзади и встала вплотную к нему. Теперь надо немного постоять, чтобы окружающие привыкли — стоит тут тётка и стоит.