Целую минуту ждала. Слава богу, ничего не происходит. А сердце бухает так, что окружающим слышно, наверное. «Пётр» стоит спокойно, всё внимание на дверь «Икаруса» — вот-вот посадка начнётся. Теперь пора. Ну, господи, помоги! (А кого ещё просить в такую минуту?) И с громкими воплями «Ой, украл!» Галина что есть мочи обхватила сзади своего обидчика.
Сработало. Окружающие люди начали оглядываться на крики и даже слегка расступились так, что образовалось немного свободного места. А Галина продолжала верещать:
— Вор! Вор! Украл! Кошелёк украл! Держи вора!
Держать вора — это всегда интересно. Где тут вор? Кто кричит? Праздный народ вокруг начал оглядываться на крики, придвигаться поближе к эпицентру скандала. Теперь через это кольцо вырваться было бы не так-то просто. Только Галина этого не видела и об этом не думала. Ей было важно не упустить негодяя. А негодяй очухался от неожиданного нападения и начал вырываться. Это ему почти удалось, но тут их взгляды встретились, и вот теперь-то насильник узнал свою жертву.
Секундный ступор, а потом «Пётр» рванулся с удесятерённой силой. Куда тут девушке удержать крепкого мужика! Вырвался, но пробиваться через толпу не стал, правильно рассудив, что это будет затруднительно. И потом, убегающий всегда виноват. Могут ведь и поймать, и люлей наложить в горячке-то. «Пётр» избрал другую тактику. Он деланно развёл руками:
— Катюха, ты откуда здесь?
И к народу:
— Граждане, это знакомая моя, Катерина! Шутит это она так! Всё — всё! Не обращайте внимания!
Кто-то из толпы и впрямь потерял интерес к происходящему — глупая шутка, позабавиться нечем. Но два паренька в военной форме с курсантскими погонами продолжали внимательно наблюдать за происходящим и даже подобрались поближе.
А Галине упоминание имени Катя, которым она назвалась тогда своему обидчику, будто сил придало.
— Врёт он всё! Вор! Вор! Люди, не верьте. Я его не знаю. Меня Галя зовут.
И вот тут нервишки у «Петра» не сдюжили. Он ломанулся прямо сквозь плотное кольцо людей и даже смог немного углубиться, но, на свою беду, завяз. А тут и курсанты эти подоспели, взяли крепенько «Петра» под белые ручки, да так, что тот скривился от боли, но продолжал гнуть свою линию:
— Ребята, да что вы, в самом деле, шутка это всё. Не верьте ей.
Но в голосе его уже начали проскальзывать истерические нотки. Галина, поправляя растрепавшийся платок, приблизилась к своему обидчику и сердито сказала, чеканя каждое слово:
— Меня зовут Галина, понял, козёл? И ты меня ещё не знаешь.
Она даже хотела плюнуть в ненавистную рожу, но погасила столь уместное желание — вдруг в этих замечательных военных ребят попадёт ненароком? А у них возник вопрос: кошелёк-то где? Надо бы найти.
Тут Галина слегка стушевалась, но на её счастье, вопрос развития не получил, когда вместо кошелька один из курсантов вытащил из-за опуши штанов задержанного выкидной нож. Ну, теперь-то его точно надо в милицию! Люди, обступившие место происшествия и вытягивающие шеи, чтобы получше видеть происходящее, теперь послушно освободили проход: надо — значит надо. Военные знают, что делают. Нашлись ещё добровольцы помочь курсантам и потащили упирающегося и всё ещё лепечущего про какую-то то ли ошибку, то ли шутку парня в милицейский пикет.
В пикете он окончательно понял, что влип бесповоротно, и остатки самообладания покинули его. «Пётр», уже не пытаясь бежать, рухнул на заплёванный пол к ногам Галины и начал умолять простить его, что ему в тюрьму никак нельзя, что там таких не любят.
— Катя, Катюша, или Галя, Галенька, я жениться хочу. Выходи за меня… И всегда хотел, не успел только. — пыхтел он, захлёбываясь слезами. — Я тебя на руках носить буду… детишки… А там же меня…
Курсанты начали переглядываться — дело принимало совсем другой оборот. Но это было уже неважно. Заполняя собой оставшееся свободное пространство, в пикет заходил старший лейтенант Барыкин со своим невзрачным помощником Гришкой.
Как всё-таки хорошо, что именно он. Галину отпустило, наконец, ощущение натянутой внутри себя струны– он всё сразу поймёт, и не надо ничего объяснять при этих людях. Им, конечно, спасибо всем, особенно этим военным паренькам, но как хорошо, подумала она снова, что никому ничего не надо объяснять.