— Слушай, Лёха, а вот скажи, что в твоей башке происходит, когда ты спрашиваешь у того, кому позвонил, где он находится. Ты же сам ему позвонил, значит, должен понимать, куда? И сразу второй вопрос — а люди-то чего тебе отвечают в таких случаях?
Подходящего ответа, вот так, чтобы сразу, у меня не нашлось, и я пустился в неубедительные и малопонятные самому себе умствования. Саня подозрительно посматривал на меня, пока я, наконец, не набрёл на спасительную, как мне показалось, нить рассуждений.
— Вот разговариваешь с человеком, — начал я осторожно, — а он отвечает невпопад, или тему какую-то другую вдруг заведёт, вот как ты, например, со своим «кстати», которое у тебя часто совсем не кстати. То есть становится понятно, что человек где-то витает в своих мыслях далеко-далеко. Вот я и возвращаю его к действительности таким вопросом.
Я посмотрел на Саньку взглядом победителя и с удовлетворением ещё раз подчеркнул:
— В мыслях, Санёк, в мыслях!
Уф, кажется выбрался! Да и Санька, получив попутно ответный укол, тут же забыл про свой вопрос и заявил, что я ничего не понимаю, что слово «кстати» очень полезное и вообще пустился в такие же туманные рассуждения, как я совсем недавно, запутался в них окончательно и сник. На том наша дискуссия и закончилась, но «за базаром надо следить», решил я для себя.
А комендант меня удивил. Часов около одиннадцати он нагрянул в спецкомендатуру собственной персоной. Немного отдышался, с одобрительной ностальгией посмотрел на обилие (и даже изобилие!) всяческих стендов и плакатов, в общем, всего того, что заскорузло называется наглядной агитацией, уважительно оценил на окнах массивные решётки без всяких декоративных излишеств и, наконец, обратил взгляд на меня.
— Нашёл вас, товарищ лейтенант! — с облегчением выдохнул он и начал высматривать, где бы присесть.
Оставив на хозяйстве своего помощника, я поманил Сергея Петровича за собой. За дежуркой у нас находилась комнатёнка для разных нужд — от чая попить до покемарить чуток, когда никто не мешает. Или побеседовать без лишних глаз и ушей. Никакого комфорта, но для обозначенных целей вполне пригодная. Я усадил коменданта напротив себя за обшарпанным столом с остатками прежней трапезы и приготовился слушать.
— Я ведь сначала в милицию сбегал на Ленина, это которая с кинотеатром «Радуга» рядом. А там говорят, — он деликатно кивнул головой в мою сторону, — у нас такой не работает. Я — да как же? А капитан, большой такой, важный и говорит: да Воронцова на повышение перевели — жуликов сторожить. И сказал, куда. Так я сразу же сюда прямым ходом. Ведь и Зинка говорила, что вы её с первого же раза в тюрьму вызывали. Только какая же это тюрьма? У нас на последнем месте моей службы казарма у бойцов хуже была. А вы-то, что же, теперь здесь вот и работаете?
Сергей Петрович замолчал и смутно посмотрел на меня. Непонятно ему было, верить ли сказанному дежурным в райотделе или над ним подшутили таким образом. Я решил, что на этих недоразумениях мы сейчас останавливаться не будем.
— Сергей Петрович, а вы характеристику-то принесли?
— Ах, да — да! — засуетился комендант и затрещал молнией своей школьного вида папки, на которой я успел углядеть бронзовую табличку с гравировкой: «Дорогому Сергею Петровичу от сослуживцев». Там ещё и дата была, но рассмотреть её я не успел. Табличка удивительно напоминала шильдик, на обороте которого вполне могли оказаться сведения о некоем агрегате, которому этот шильдик принадлежал в своей первой жизни. А что, в хозяйстве прапорщиков и старшин-сверхсрочников никакая мелочь зазря не пропадает.
Сергей Петрович вытащил, наконец, нужный лист бумаги и протянул его мне. Я внимательно прочитал текст. Всё там было в полном порядке: и подпись, и печать, и содержание бумаги. Несколько допущенных ошибочек Сергей Петрович старательно забил буквой «х».
Комендант как будто понял, на что я сейчас смотрю.
— Раз пять брался перепечатывать, будь она неладна, эта характеристика — всё равно не меньше трёх ошибок получается. Вы уж не обессудьте, товарищ лейтенант. Скажите только, всё ли правильно?
Я поспешил его успокоить.
— С такой характеристикой вашу Зинаиду и впрямь в народные заседатели выдвигать можно.
Сергей Петрович согласно закивал, но сразу растревожился:
— А с работой-то как же? И потом… Что же, в самом деле суд? А как да дочка прознает про всё это?
Я не ответил Сергею Петровичу, а вместо этого спросил сам:
— Сейчас-то Зинаида работает? Перестала увольняться?