Невольно ещё сильнее прижимаю руку щуплого. Тот верещит, что было сил. Где-то открывается окно и женский голос кричит:
— А вот я сейчас милицию вызову!
Дура, с умилением думаю я. Милицию надо вызывать, а не сообщать о намерениях, которые, кстати, могут ещё и не реализоваться. Но всё равно спасибо!
Я валю щуплого на капот машины, мне так легче его удерживать, орудовать приходится одной рукой, левая горит огнём и не действует. Добавляю ему болевых ощущений и кричу на ухо:
— Колоти по капоту! Колоти по капоту, сука! Что есть мочи!
Парень колотит. Теперь этот грохот невозможно не услышать, и я надеюсь, что ждать придётся недолго.
Длинный, наконец, не выдерживает, бросает монтировку и бежит со двора туда, откуда пришёл я.
Тем временем собирается народ. Я надеюсь, что в числе первых окажется хозяин машины, а уж он-то мне точно поможет. Хорошо, что щуплый не догадывается как от меня, однорукого, можно сейчас легко вывернуться. Вижу среди подошедших двух гривастых мужчин, только один седой, а второй, который моложе — темноволосый. Седой мне кажется смутно знакомым, но я не могу сообразить, кто это. Судя по всему, он и есть хозяин машины. Щуплого уже крепко держат чьи-то сильные руки.
Как могу, объясняю, что произошло. В голове туманно и болезненно, всё-таки ударчик я пропустил, видимо, неслабый. Если установить и поймать длинного, то с ним можно будет покалякать на тему покушения на убийство, как минимум. Где это видано, чтобы так просто живого человека по голове железякой бить? Не мух отгонял, тут можно и прямой умысел на душегубство усматривать.
Появляется милиция, наши ребята из райотдела. И почему-то скорая. Зачем скорая? Кому скорая? Говорят — мне. Провожу здоровой рукой по лицу и вижу на ладони кровь пополам с дождём. Стало быть, кровь — моя. Сквозь шум в голове пробивается ворчание моего внутреннего голоса — напросил-таки…
Меня аккуратно сопровождают до скорой, хотя я и сам идти могу. Оглядываюсь, за какую хоть машину я кровь проливал? Теперь там всё блестит от света фар. Запорожец, ушастый, номер 80 — 80… Старик с седой гривой… Степан Петрович? Замечательный дядька, ещё совсем недавно подаривший мне недолгую радость управления автомобилем? Надо же! Вот и говори после этого, что чудесных совпадений не бывает. А Степан Петрович меня не узнал, видимо. Да и как тут узнаешь –мокрый как… Нет, сейчас моя башка искать аналогии явно не в состоянии. И всё время вырубиться тянет.
Вот интересно, если я сейчас потеряю сознание, то где очухаюсь: в этой реальности или там, из которой сюда вывалился? А может совсем — совсем в другой?
Глава 23
Больничное дежавю
Травматологическое отделение городской больницы изысканностью интерьеров не поражало. И чистотой в них — тоже. Так будет в мои будущие времена, так обстоит дело и сейчас. Отчасти оно и понятно: какие пациенты — такая и обстановка. А здесь всегда были широко представлены всякие небрежные граждане, получившие свои увечья в процессе общения с Бахусом. Соответственно и мир вокруг себя они обустраивали по своим представлениям о нём.
Сначала меня долго «мариновали» в приёмном покое. Видимо, были пациенты посерьёзнее. Я не возражал и не скандалил, просто ждал своей очереди. Правда, сидеть во всём мокром было ужасно противно, сырость пробралась-таки непосредственно к телу, и меня начало поколачивать. Кто-то из дежурного персонала сноровисто ощупал мою голову и заявил, что лишних отверстий в ней не наблюдается и даже гематом нет, а кровь — это от царапины на волосистой части головы, которую достаточно прижечь перекисью -и будет с неё. А вот рука… Тут требуется рентген, стало быть надо подождать. И ко мне надолго потеряли всяческий интерес.
Что ж делать, ждём. Сколько времени-то уже? Я собрался посмотреть на часы — не тут-то было. Рука не поворачивалась в то положение, с которого я смог бы увидеть циферблат. Всё в ней пульсировало и горело, а ещё было такое ощущение, что она стала в два раза толще и продолжала расти в объёме. Ещё немного, кожа лопнет, и рука от локтя до кончиков пальцев взорвётся, разбросав кипящее содержимое по приёмному покою. Часы надо было спасать — такого взрыва они не выдержат. Я ощупал другой рукой пылающее жаром запястье, но привычного кожаного ремешка (сам делал!) не обнаружил. Вот оно как! Получается, мой любимый хронометр погиб в неравной схватке с монтировкой, а я даже и не заметил. Хотя, как тут такое заметишь?
Часов было жалко. Старенькие, с поцарапанным стеклом и корпусом, они ходили почти исправно — убегали вперёд всего на пару минут за сутки, но я всё равно старался проверять, не врут ли они, при каждом удобном случае, особенно если рядом оказывалось радио в момент передачи сигналов точного времени. Это было на уровне рефлексов собаки Павлова: ухо слышит «пиканье» в эфире — рука с часами тянется к глазам.