Но главное было не это. Часы марки «Победа» подарил мне отец, уже сам изрядно их поносивший, когда я пошёл в армию. Вот просто снял с руки и передал мне, совсем как командир, награждающий прямо на поле боя своего героического солдата. Тогда среди призывной молодёжи ходили разные байки о том, что «старики» — военнослужащие обязательно отнимут у новобранцев всё ценное, так что часы лучше не брать с собой. А когда я робко намекнул об этом отцу, он просто сказал:
— Так и отдай тогда, если противостоять не сможешь.
Я посмотрел в его всё понимающие, немного грустные глаза и решил, что это будет последнее, что я захочу сделать. И вот теперь такая оказия.
Несмотря на ужасный дискомфорт, стало тянуть то ли в дремоту, то ли в беспамятство. Я пристроил травмированную руку на груди, как обычно держат младенцев, вниз её опустить было нельзя — сразу начиналась нарастающая пульсация: до взрыва осталось десять… девять… откинул голову к стене и прикрыл глаза. Оказывается, давно надо было так поступить, ибо тут же прозвучал чей-то зычный голос:
— Воронцов! На рентген!
И теперь мной занялись основательно: облучали, измеряли давление, гипсовали, ставили уколы, настойчиво интересовались, не терял ли я сознание, не испытываю ли позывов к тошноте и рвоте. Мне не хотелось разочаровывать всех этих заботливых людей, и на все вопросы я отвечал утвердительно, даже на вопрос, где я живу.
Наконец меня определили в палату. В свете, падающем из коридора через дверной проём, меня провели к пустующей койке у окна, велели полностью раздеться и даже помогли, потому как у меня ещё не было опыта однорукого самообслуживания, а мокрая одежда теперь подсохла и накрепко приварилась к телу. Всё, теперь спать!
Утро встретило меня… нет, не прохладой, как поётся в известной песне, совсем забытой в моём будущем, но сейчас вполне естественной и часто слышимой по радио:
Нас утро встречает прохладой,
Нас ветром встречает река…
Утро встретило меня… ну, конечно, позывными «Пионерской Зорьки»! А ещё — грохотом каталок и гулким дребезжанием пищеблоковских бачков. Я открыл глаза — по небрежно побелённому потолку причудливо змеилась тёмная трещина. Полное дежавю — где-то это всё я уже видел и слышал. Много времени на разгадку не потребовалось — так это же всё, как тогда, два года назад, когда я вывалился в эту реальность. И что теперь, меня снова куда-то закинуло? Снова начинать сначала?
Без паники! — скомандовал я себе. — Разберёмся!
Но на разбирательство времени мне оказалось не отпущено.
— Ночью привезли? — послышался невнятный вопрос слева.
Я повернул голову и увидел мумию. Мумия лежала на соседней койке, звук исходил из щели в бинтах, обильно укутывавших её голову. Ещё одно отверстие было предназначено для глаза, почему-то только левого.
— Серёга! — предложила мумия начать знакомство.
— Лёха. — в тон ей ответил я. — Ночью.
А что, в больничной палате, как в бане, все равны. Скажи — Алексей Николаевич, — и на весь период пребывания здесь опасайся, какую каверзу придумают тебе добрые сокамерники, ой, сопалатники.
Мумии полученной информации, похоже, оказалось достаточно, она больше ничего не стала спрашивать, а поднялась из своего продавленного «саркофага» и оказалась нормальным мужиком в трусах и майке, безо всяких там бальзамических бинтов.
Я огляделся. Палата на шесть коек. Все заняты. Моя — у окна. Повезло. Когда народ собрался на завтрак, стало понятно, что двое соседей передвигаются на костылях, ещё у одного руки — ноги целы, а один остался лежать. С того направления изрядно пованивало.
Я тоже решил вставать — получилось. Но тут возникла одна закавыка — из одежды на мне оказался только гипс. И ничего из моих вещей поблизости не наблюдалось. Пока я размышлял, как же мне теперь жить, Серёга — Мумия куда-то смотался и быстро вернулся с халатом неопределённого цвета. Судя по всему, когда-то он был фланелевым и серо-голубым. Видя моё смущение, а можно ли это надевать на тело человека без особого вреда, Серёга авторитетно заявил:
— Не бзди. Лёха! Он чистый и почти новый. Мне его Анька выдала. Я видел, как она его из свежего белья доставала.
Делать нечего, других вариантов всё равно нет. И я согласно махнул уцелевшей рукой. Серёга тут же проявил чудеса галантности — накинул халат на меня и даже помог разобраться, куда пристроить загипсованную руку. Но дальше возникла одна неприятность — ни пуговиц, ни завязок на почти новом халате не было, а ходить нараспашку, изображая из себя эксгибициониста мне не хотелось. Но Серёга и тут мне помог — опять куда-то сгонял и притащил обрывок бинта, которым и опоясал меня на манер кушака. Отошёл, полюбовался, как всё получилось, и подытожил: