Надо представиться. Я чувствую себя неловко, словно подсматриваю за чем-то сокровенным. Но вместо этого продолжаю рассматривать его руки. Шрамы на костяшках пальцев, мозоли. В них чувствуется сила и уверенность, но одновременно с этим и нежность, от которой мне становится жарко.
Лошадь тяжело выдыхает, сдаваясь, и трясет головой. Мужчина чешет ее щеку, что-то тихо говоря. На мгновение его лицо смягчается, появляется намек на улыбку.
Затем он поворачивается, замечает, что я наблюдаю за ним, и его выражение лица мгновенно меняется. Мягкость исчезает, уступая место настороженности. Острый взгляд, который часто встречается у людей, которым есть что скрывать.
— Чем помочь? — в его голосе слышатся нотки грубости, а поза выражает напряжение. Лошадь даже шарахается от него.
Отхожу от машины и иду к загону, гравий хрустит под ногами.
— Я ищу Дженсена Макгроу.
— Неужели?
— Это вы?
— Зависит от того, кто спрашивает, — говорит он, направляясь к забору, его выражение настороженное.
— Обри Уэллс, — стараюсь говорить ровно. Мне нужно оставаться профессионалом, но не слишком. Ему не следует знать, что я работаю в ФБР. — Мне нужен проводник.
Он прищуривается, его глаза — оттенки зеленого и коричневого, как у окружающей природы.
— Не заинтересован, — он поворачивается ко мне спиной, направляясь к калитке.
— Я еще не сказала, для чего, — говорю я, уже паникуя внутри, хотя и знала, что это будет непросто.
— Не надо мне ничего говорить, — он легко перелезает через калитку и грациозно приземляется на другой стороне. Затем бросает на меня суровый взгляд через плечо и направляется к сараю. — Можете вернуться в свою машину, мисс. Разговор окончен.
— Не окончен, — говорю я ему, хотя он продолжает идти. — Тебе будет выгодно, — выпаливаю я.
Он останавливается и поворачивается ко мне, скрестив руки на груди. Что-то опасное мелькает в его глазах. Но я годами допрашивала убийц и преступников за металлическими столами в холодных комнатах. Этот человек меня не пугает.
Хотя, наверное, должен.
3
—
ДЖЕНСЕН
Дамочка симпатичная, нечего сказать.
Длинные, русые волосы взлохмачены так, будто она только что занималась пятичасовом сексом. Яркие зеленые глаза, под одеждой видно, что грудь сочная, крепкие ноги. Но хоть ее куртка, клетчатая рубашка, джинсы и берцы выглядят в стиле кантри, ясно, что она из городских штучек.
А мой опыт говорит, что от таких одни проблемы.
Большие проблемы.
Почесываю бороду, поглядывая на Пепито. Жеребец вскидывает голову, словно тоже не доверяет. Впрочем, Пепито всех ненавидит. Может, поэтому он мой любимчик. Когда его нормально объездят, может, и кастрируют, он вполне может занять место Джеопарди в иерархии.
Я снова смотрю на эту женщину. Выглядит молодо, но ведет себя как будто старше. Где-то около тридцати. Видно, жизнь ее помотала. Обычно я бы посочувствовал человеку, которого, как и меня, жизнь потрепала, но в ней есть что-то знакомое, что-то в ее глазах меня напрягает.
— Что значит «выгодно»? — осторожно спрашиваю. Не стоит вестись на эту удочку, но я клюю. Ничего не могу с собой поделать. Несмотря на все предупреждения, эта незнакомка меня заинтриговала.
— Я заплачу тебе, — говорит она, медленно приближаясь. Она подходит ко мне, как к дикой лошади, а значит, хоть немного мозгов у нее есть.
Я не могу сдержать смех.
— Сомневаюсь, что ты можешь себе это позволить, блондиночка.
— Слушай, — быстро говорит она, игнорируя мою колкость. — Я сегодня о тебе прочитала. О том, как ты помог найти пропавшего туриста. Мне нужны твои навыки. Неважно, сколько это будет стоить.
— Я не просто так тратил несколько дней на его поиски, — говорю я ей. — Его семья заплатила очень хорошо.
— Я тоже заплачу, — говорит она. Делает глубокий вдох, словно чтобы собраться с духом, и добавляет: — Пятьдесят тысяч долларов и еще двадцать пять, если ты ее найдешь.
Я моргаю, пульс стучит в голове. Пятьдесят, а может, и семьдесят пять косарей? Хорошо, что я не сказал ей, что семейка туриста заплатила мне всего двадцатку, хотя и это мне показалось дохрена за поисковую операцию. Семьдесят пять тысяч почти покроют мой долг перед Маркусом.
Это может купить мне свободу.
— Кто эта «она»? — спрашиваю с подозрением, потому что все слишком гладко, как бы это не был развод. Я бросаю взгляд на ее черный «Додж Дюpанго». — Ты что, коп?
— Нет, — она энергично качает головой. — Я не коп. Просто хочу найти свою сестру. Она пропала три года назад где-то в этом районе. Может быть, в горах, — она кивает на горные вершины, и у меня холодеет все внутри.
Только не там.
Где угодно, только не там.
— Как зовут твою сестру? — спрашиваю я, еле сглатывая комок в горле.
— Лейни Уэллс.
4
—
ОБРИ
Дженсен Макгроу напрягается, услышав имя моей сестры.
— Лейни Уэллс, — повторяет он.
— Ты ее знаешь? — быстро спрашиваю я, пульс учащается.
— Слышал, — медленно отвечает он, кивая. — Да, ее все искали. С ней еще какой-то тип был, когда она пропала, да?
— Да, — говорю я, стараясь не расстраиваться, что он знает не больше других. — Ее бойфренд, Адам Медлок… — замолкаю, не зная, стоит ли рассказывать больше. Наверное, нет ничего плохого в том, чтобы быть честной, хотя бы в чем-то. — Они пошли в поход, она была помешана на этом месте, на истории группы Доннера. Но она не вернулась…
— В курсе, — говорит он, пиная камень своим стоптанным ботинком. — Копы, похоже, особо не напрягались. В Траки куча полицейских тусовалась пару дней, а потом забили.
Я сглатываю.
— Именно. Копы все запороли. Лейни не была той девушкой, на которой можно было сделать хайп в новостях. У нее были… свои проблемы. И это сыграло против нее. В итоге, она оказалась недостаточно важной, чтобы ее искать.
Он приподнимает шляпу.
— Прими мои соболезнования.
— Мне не нужны твои соболезнования, — говорю я, а он удивляется. — Извини, не хотела грубить. Мне просто нужна правда. Я все это время живу с ее призраком, и не надеюсь найти ее живой, но мне нужны ответы, чтобы я, наконец, смогла двигаться дальше и жить своей жизнью. Я обязана ей этим.
«Ты обязана себе», — говорила Диана. Но я не верила.
— И ты готова отдать столько денег, чтобы забыть ее? — спрашивает он.
— Это слишком дорого, чтобы гоняться за призраками.
— Только если мы ее не найдем.
Наши глаза встречаются, и он смотрит на меня пристально. В его взгляде что-то такое появляется… чего раньше не было.
— Не хочу быть грубым, но прошло три года. Если она там заблудилась, если она… — он проводит рукой по подбородку, и у него опять появляется мрачное выражение. — Если мы ее найдем, зрелище будет не для слабонервных.
— Моя жизнь и так превратилась в какой-то кошмар, с тех пор как она исчезла, — признаюсь я.
— И почему ты думаешь, что я ее найду? Почему ты решила обратиться ко мне именно сейчас?
Я пожимаю плечами.
— Не знаю. Просто увидела твое имя в новостях, что ты следопыт, и все. Я поняла, что это мой последний шанс. Это мои сбережения, наследство от отца. Эти деньги предназначались для нас обеих… и они все еще для нас обеих, — делаю шаг вперед и складываю руки вместе, надеясь, что он увидит мою искренность, и мою боль. — Пожалуйста. Ты моя последняя надежда. Знаю, звучит банально, но это правда. Я уверена, она где-то там, в этих горах, я чувствую, что там ее кости почти превратились в пыль. Мне просто нужно ее найти… любой ценой.
— Понимаю, — коротко кивает он. — Но то, что ты просишь меня сделать, это совсем другое, чем я делал для той семьи. Я нашел туриста, который пропал, и его считали живым. Я был там через несколько дней после того, как он пропал. Смог найти его след, потому что он был свежим. Я никогда не брался за дела, которым три года, меня никогда не просили найти того, кто скорее всего мертв. Этот след будет очень сложно найти, и то, если она вообще в этих горах. Ты же не знаешь наверняка. Если только что-то не скрываешь, — он смотрит на меня так, будто что-то подозревает.
Я не выдерживаю и начинаю злиться.
— Я расскажу тебе все, как есть, — говорю. — Но скажи, ты берешься за работу или нет?
Он криво усмехается, хотя глаза остаются холодными.
— Понятно. Спасибо за предложение, мисс…
— Уэллс. Обри Уэллс, — я бы пожала ему руку, но что-то подсказывает, что он не захочет.
— Уэллс. Конечно, — говорит он. — Но я вынужден отказать.
И поворачивается и уходит в сторону амбара.
Что? И все? Он выслушал меня, видел, как я душу перед ним раскрыла, и просто уходит?
— Ты бесчувственный! — кричу я. Тут же жалею, потому что это звучит по-детски и как манипуляция.