В Дизеле тоже было много разных существ, но, в отличие от многих посещенных Лиз и ее братом на своем пути населенных пунктов, здесь было некое подобие власти. Был, например, мэр города, который руководил всем (его регулярно избирали примерно раз в пять лет; последние сорок лет Дизелем управлял один и тот же человек), были и разные министры, занимавшиеся управлением разными делами города.
Больше всего Джейка и его сестру удивило наличие полиции: тут действительно существовало подразделение, члены которого занимались установлением и поддержанием порядка на улицах. Следили за тем, чтобы тут сохранялось некое подобие законности всего происходящего.
Был и городской суд, были и адвокаты.
Была тюрьма.
И были наказания.
Причем закон не делал скидок никому: не-людей судили наравне с людьми, женщин – с мужчинами, а детей – со взрослыми. Как говорилось раньше, Дизель – город возможностей. У тебя тут есть возможность работать в шесть лет, и есть возможность умереть голодной смертью. А еще у тебя есть возможность быть осужденным за кражу на двадцать лет исправительных работ. Бесплатных работ. Что тоже приводит к голодной смерти, так как на зарабатывание денег для покупки пищи официальным путем времени не остается вообще. Исправительные работы – довольно прожорливое в плане потраченного времени занятие.
Самой большой странностью Дизеля были ежедневные показательные казни.
Каждый день, ровно в полдень, на главной площади казнили минимум одного преступника. Кого-то обезглавливали топором, кого-то – вешали. Но строго в полдень и обязательно каждый день. Власти считали, что это демотивирует население совершать преступления.
На деле же, горожане относились к этому, как к дождю – идет и фиг с ним. Некоторые приходили на площадь и вяло спорили, что произойдет: будет ли заключенный хныкать и умолять его пощадить, или же примет смерть «достойно». Некоторые спорили, нагадит ли казненный в штаны или нет.
Вот и сейчас Джейк и Лиз против своей воли попали на главную площадь. Повсюду стояли скучающие горожане, которых ежедневная казнь тоже застала в обеденный перерыв.
- Сосиски! Сосиски в тесте! – горланил проходящий мимо человек с лотком на груди. – Кому сосиски в тесте?!
- Мне! – еле слышно донес ветер крик осужденного. Кто-то хихикнул.
- Я плачу. Дай ему сосиску, - лениво буркнул какой-то упитанный человек с кожей виноградно-фиолетового цвета. Торговец сосисками невозмутимо пожал плечами, взял плату и подошел к эшафоту. Там он передал сосиску осужденному и тот принялся ее неторопливо есть, равнодушно глядя на судью, заканчивавшего читать обвинительный приговор.
- Скажете что-то напоследок? – спросил судья.
- Да, - кивнул осужденный. Он с трудом проглотил последний, не пережеванный кусок сосиски в тесте, и просипел: - Спасибо! Кто бы там меня ни угостил, это была, без сомнения, лучшая сосиска в моей жизни. Все! Теперь можно приступать.
Осужденный сам встал на стул, сунул голову в петлю без помощи рук (они были связаны спереди, что позволило ему все же съесть сосиску) и, подпрыгнув, сам лягнул табурет.
Через пару минут он перестал дергаться. Тюремный доктор со скучающим видом проверил пульс казненного, вздохнул, покачал головой и неторопливо побрел куда-то по своим делам. Толпа стала расходиться.
Переживаний на их лицах было написано не больше чем после просмотра скучнейшего документального фильма о размножении кольчатых червей.
- Я ненавижу это место, - прошептал Джейк.
- Что? – спросила Лиз. Она считала ворон на крыше. Из-за своего роста, она не могла видеть того, что происходило на эшафоте. Джейк в который раз пообещал себе обходить эту площадь по широкой дуге. Впрочем, мальчик еще не понял основного принципа дорог Дизеля: они все вели на центральную площадь.
- Говорю: скорее бы уехать на край света.
- Это да, - с серьезным видом кивнула девочка. Она насчитала тридцать шесть черных птичек. Джейк, в свою очередь, насчитал уже троих мальчишек обшарпанного вида, начавших по очереди раскачиваться на «свежем» мертвеце. Один разбегался, прыгал, хватал мертвеца за ноги, под веселый гогот товарищей, и некоторое время болтался на раскачивающемся покойнике. Рядом стоял полицейский, беззлобно журивший сорванцов. А что? Трупу безразлично, а у детишек и так в жизни радости мало.
Джейк не понимал этой логики.
- А что там, на краю света? – в который раз спросила Лиз. Джейк повел сестренку обратно к зданию вокзала и, в который раз, стал придумывать, что там находится. У самого края этого забытого богами мира, Vallée de l'ombre – Долины Теней.
Глава следующая.
-..Сегодня? – равнодушно спросил мужчина в пальто. Джейк невольно навострил уши.
- Конечно, видела, - не менее равнодушно, как и подобает представителю высшего класса, ответила дама в дорогой шубе. Джейк волей-неволей вычленял их разговор из общего гула-шума, царившего на вокзале. – Ничего особенного.
- Говорят, это был конокрад, - обронил мужчина в пальто.
- Детоубийца, - отмахнулась женщина. Ее тон давал понять, что она твердо уверена в том, что говорит. – Это был детоубийца. Моя сестра замужем за офицером, который курировал сегодняшнюю казнь.
- Давно не видел четвертования лошадями, - сказал мужчина. Он и его собеседница ожидали свой поезд. Джейк, сидевший рядом на корточках, ремонтировал обвалившуюся недавно на стене мозаичную плитку. Какой-то силач от избытка чувств несколько раз ударил по картине на стене чем-то твердым и, должно быть, тяжелым, из-за чего мозаика и осыпалась. – Собственно, это объясняет применение казни. Детоубийца все-таки.
Представители высшего сословия Дизеля помолчали.
- Сколько, говорите, он детей убил? – спросил мужчина. Видно было, что ему попросту скучно и он затевает разговор исключительно из-за желания развеять свою скуку.
- Я и не говорила, - вздернула нос дама в дорогой шубе. Джейк мельком снова глянул на них: мужчина был лыс и надменен. Судя по всему, он всю свою сознательную жизнь занимал какую-то руководящую должность и самым тяжелым испытанием в его жизни был четырехчасовой рабочий день без перерыва на обед. Женщина была не молода – лет пятьдесят пять. Выглядела она дорого: шуба, блестящие камни в кольцах на пальцах, огромные серьги и блестящее колье. Неподалеку от них стояли и задумчиво курили унылые минотавры – охрана. – Двадцать шесть, - наконец сказала дорогая женщина.
Мужчина в пальто покачал головой. Правда, сделал он это максимально равнодушно.
- Кошмар, - судя по тону, ему было абсолютно наплевать на детей. – Двадцать шесть? Вот так прямо и убил?
- Всех. До единого, - сурово кивнула женщина в шубе.
Снова постояли и помолчали. Поезд чуть-чуть опаздывал.
- Прямо насмерть убил? – нарушил тишину мужчина.
- Абсолютно, - снова сурово кивнула женщина. Мужчина вновь равнодушно покачал головой.
- Мрак, - подытожил он.
Наконец, приехал поезд и мужчина в пальто, сопровождаемый дорогой женщиной в дорогой шубе и двумя громилами-минотаврами, вошел в вагон. Больше Джейк никогда их не видел.
Впрочем, мальчик уже настолько привык к происходящему вокруг, что попросту перестал удивляться. Особенно когда разобрался в том, кто его окружает. Человек убил двадцать шесть детей? Чепуха. Скорей всего, этот бедолага просто случайно наступил кому-то на ногу, этот кто-то поднял бучу, несчастного замели полицаи и потом, помариновав в тюрьме, казнили на главной площади на потеху толпе. А преступление и его кровавость – лишь слухи. Джейк припомнил тот случай, когда на вокзале при нем огромная птица выбила стекло в куполе и похитила одного из ремонтников. Через неделю он с удивлением услышал от пассажиров версию происшедшего на столько дикую, что чуть было не бросился к ним с вопросами, кто ж им такое поведал.