Джейк хотел сесть и посмотреть, в чем же дело, но не смог: он был прикреплен широкими ремнями к деревянной столешнице. Голова, грудь, кисти, колени и ступни надежно крепились к твердой поверхности. Мальчик практически не мог пошевелиться. Леденящее чувство страха, куда как большее, чем боль в мизинце, рвануло куда-то внутрь тела Джейка и прочно осело в районе живота. Мальчик дернул ремни – они не поддались. Тогда он закричал. В крик он вложил все: боль, страх, отчаяние, липкий ужас кошмара…
И получил пощечину. Звонкую и тяжелую, как предательство лучшего друга.
- Заткнись, щенок! – рявкнул кто-то над ухом мальчика. Тот скосил глаза и попытался оглядеться.
Слезы, горькие и обжигающие, мешали ему сфокусировать взгляд. Но он всё же различил фигуру сатира – владельца магазина амулетов. Он находился, судя по всему, в каком-то подвале: нет окон, все освещается какими-то странными лампами. В углу – лестница, ведущая к люку в потолке. Вдоль стен – верстаки. На стенах, под верстаками и вообще везде в обозримом пространстве лежали, висели или просто валялись инструменты, готовые и недоделанные амулеты и… сырье. Части тел, металлы, драгоценные и полудрагоценные камни.
Очевидно, сатир не закупал нигде амулеты – он изготавливал их сам.
Чернокнижник. Артефактор.
Джейку стало еще страшнее: он увидел, что сатир держал в руках некий маленький органический предмет, объяснявший Джейку, почему он сейчас испытывал боль в ступне. Сатир держал в руках палец Джейка.
Очевидно, этот мерзавец решил разобрать мальчика на части и продать в виде амулетов и оберегов.
Сатир с довольным видом разглядывал палец. Он вертел его и так, и эдак, измерял штангенциркулем и что-то прикидывал в уме.
- Полежи пока тут, - хмыкнул владелец магазина. Он сунул палец Джейка себе в карман, бросил штангенциркуль на верстак и, весело насвистывая, поднялся по лестнице наверх.
Вернулся он довольно скоро. В руках он держал тяжелый металлический ошейник. К середине ошейника крепился длинный металлический шнур. Все так же насвистывая, сатир аккуратно застегнул на шее Джейка ошейник, а ключ от него – положил в свою рубаху, в нагрудный карман. Джейк был ни жив, ни мёртв от страха.
- Теперь ты – мой раб, - весело сказал сатир. Он принялся деловито отстегивать ремни, державшие Джейка. – Знаешь, я, поначалу, хотел тебя всего сразу на части разобрать, а потом уж частично съесть, частично – продать. Но, видишь, какая беда, - сатир ухмыльнулся, - холодильник занят. Так что тебе придется немного подождать своей очереди. Но, увы, у меня нет никакого желания держать тебя привязанным несколько дней. Ты, к несчастью, человек. А люди имеют несколько хреновых привычек: вам надо постоянно есть, чтобы качество сырья не испортилось, а потом вы непереваренную пищу и неусвоенную воду из себя выводите, - сатир рассмеялся. Продолжил: - Да, мы тоже это делаем. Только мы, сатиры, можем и потерпеть. И не один день, если уж прижмет. Так что побудешь пока моим рабом. Ошейник прикован к стальной арматуре, а шнур ты можешь даже алмазной пилой пилить – он заговоренный. Так что никуда ты не денешься.
Джейк, почувствовавший, что его отвязали, сжался в комок.
В плену? Он? А как же теперь Лиз? Такая маленькая и напуганная!
Мысль о сестре вызвала в нем вспышку гнева. Гнев, подобно огню, разлился по жилам мальчика и тот почувствовал острое желание жить. Выжить.
Осталось только придумать, как это сделать.
Сатир помог хромающему мальчику выбраться из подвала. Правда, на пороге, хозяин магазина не удержался и пихнул ребенка копытом. Да так, что Джейк упал на пол, больно ударившись травмированной ступней. Запекшаяся кровь треснула и на поверхности раны выступили свежие капли.
Джейк подумал, что ему не больно. Вся его боль превратилась в клокочущую ярость. Мальчик усилием заставил себя обратить эту ярость в ледяную, отточенную и опасную ненависть.
- На кухне – грязная посуда. Иди и мой ее, - велел сатир.
Джейк ничего не сказал, лишь молча отправился в указанную сторону. На кухне было подозрительно чисто: ни ожидаемой Дейком паутины, ни крошек, ни даже сальной патины. Только чистые столы, шкафы и комод.
Но в раковине высилась гора грязной посуды. Казалось, ее туда складывали месяцами: засохшая, скверно пахнущая масса керамики и металла, вся покрытая остатками чего-то, о чем не хотелось думать.
Ошейник жутко давил на шею мальчика. Он чувствовал, что коже под ним становится уже очень больно и она вот-вот начнет сдираться.
Шнур был длинным – мальчик мог ходить почти по всему дому. Крепился он к металлическому столбу в кухне. Столб был мощным и крепким – наверно, это была одна из несущих конструкций всего здания. Судя по следам на столбе, Джейк был далеко не первым, кого тут приковали: основание столба покрывали царапины, оставленные, вне всякого сомнения, попытками перерезать шнур. Да и сам шнур тоже оставил множество следов на шершавой поверхности столба.
Джейк посмотрел на посуду и в его голове начал складываться план. С каждым днем у мальчика будет оставаться все меньше шансов, все меньше воли и сил, а у Лиз эти крошечные шансы выжить и силы держаться могут иссякнуть в любой момент. Она ведь просто маленькая девочка. Голодная и испуганная. Вряд ли она сейчас сидит в теплом уютном месте за столом и кушает плюшки с чаем.
Сатир ведь тоже должен спать, так? Значит, либо к его комнате шнур попросту не позволит подойти, либо он закрывает дверь и ночью будет недосягаем. Яд на кухне тоже вряд ли можно обнаружить: владелец магазина не был похож на глупца, который предоставил бы своим рабам хоть малейший шанс на побег.
По крайней мере, он так думал.
Минут через пять Джейк вошел в торговый зал – можно сказать, что это была главная комната в магазине.
- Чего тебе, раб? – удивился сатир. – Я ведь дал тебе приказ. Почему ты его не выполняешь? Или тебе, может, отрезать еще один палец?
- Дяденька, - дрожащим голосом сказал Джейк, - дяденька, смотри! Смотри, что это?
Джейк вытянул перед собой покрытую мыльной пеной и испачканную в остатках еды руку. На ладони у него лежал какой-то маленький предмет. Сатир нахмурился и подошел ближе.
- Что там? Ну?
Джейк протянул ему ладонь. Хозяин магазина наклонился чуть ниже, чтобы рассмотреть, что там держал в руках этот малец. Руки Джейка были по локоть испачканы пищевыми отходами, поэтому брезгливый сатир не стал брать из ладони Джейка предмет.
- И что же это?! – спросил сатир.
Вместо ответа Джейк ударил козлоногое существо осколком стекла. Попал он ему куда-то в район печени. Секунду-другую сатир тупо смотрел на мальчика и не мог осознать того, что только что произошло. Джейк же, вложивший в удар всю свою боль и ненависть, надавил на одну руку другой и вдавил обколотый стеклянный стакан еще глубже в сатиров бок.
- Ах ты… щенок! – удивленно сказал сатир. Он сел на задницу, прямо на пол, и сказал: - Аn immortalis es[Ты что, бессмертный?!]?!..
...И откинулся на спину. Это были его последние слова. Джейк хладнокровно обыскал карманы рубашки сатира, вытащил ключ, снял с себя ошейник и пошел на кухню отмыть руки. После этого, он вернулся в торговый зал, осмотрел все возле кассы, но не нашел своего мешочка с блестящими камешками. Видно, сатир их куда-то спрятал. Мальчик пожал плечами, взял из кассы несколько других камешков (он взял примерно столько же, сколько забрал сатир, плюс небольшая компенсация за палец) и вышел из магазина темных амулетов. Отойдя оттуда на приличное расстояние, Джейк побежал. Он забежал к себе домой, и эта полуразвалившаяся, продуваемая всеми ветрами халупа показалась ему сейчас такой милой, уютной и гостеприимной, какой не казалась с самого его рождения, наверно. Тщательно заперев за собой дверь, Джейк поддался панике и истерике: он катался по полу и кричал. Он рыдал и размазывал слезы. Он причитал и стенал, хватался за свою покалеченную ступню и трогал натертую ошейником кожу на шее.
И его сжирал страх.
Нет, ему не было страшно, что кто-то найдет тело и во всем обвинят его, несчастного ребенка. Полиции не было, а король этого района вряд ли станет переживать из-за смерти этой козлоногой твари. Имущество магазина распродадут, а торговую площадь сдадут в аренду – вот и все.