- Тебе надо попить, - сказала девочка тихим голосом. – Ты ослабела, наверно. Кабаниха велела дать тебе бульон. От него, как она говорит, ты быстро станешь сильной и сможешь работать.
Девочку звали Су Ён и она исчезла через сутки после этого разговора. Куда она пропала, Сабин не поняла. Не то что-то случилось с ней, не то увели куда-то. Но за то время, пока Су Ён присматривала за Сабин, гостья кухни узнала много важной для себя информации: да, она теперь будет работать на кухне. Либо до смерти, либо до распоряжения короля (что вряд ли), либо пока не произойдет что-то еще. Нет, уйти она не сможет – теперь у Сабин на шее кожаный ошейник (узенький, но прочный и не давящий; дети кухни неоднократно пытались его перерезать или сжечь, но ничего не получалось) и любой, кто увидит ее вне кухни, обязан будет беглянку поймать и отвести на экзекуцию.
- А что на счет пения и плясок? – спросила Сабин.
- Ты что?! – у Су Ён округлились глаза. – Это же все знают!
- А я не знаю, я в лесу жила, - сказала Сабин.
Су Ён наклонилась к новенькой и прошептала:
- Все знают, что когда король едет по улице, надо петь, танцевать и радоваться.
- Почему?
- Потому что король должен видеть, что мы счастливы жить в его королевстве, - пожала плечами Су Ён.
- А если этого не делать? – спросила Сабин. – Что будет тогда?
Но Су Ён не ответила. Она испуганно вжалась в свой стул и трясла головой, отказываясь говорить.
- Что будет тогда? – допытывалась Сабин. – Что случится, если не показывать радость?
- Да что-что: тебя отправят на воспитательную беседу, вот и всё, - донесся хмурый голос. Сабин повернула гудящую голову и увидела две грязные пятки, свесившиеся со второго этажа кровати. Через мгновение оттуда спрыгнул хмурый парень лет шестнадцати. – Возьмут тебя посреди улицы и отправят на беседу, где и выяснят, от чего ты не радостный.
- Просто поговорят и всё? – удивилась Сабин.
- Ага, - кивнул хмурый парень. – Клещами и железом. А потом, когда выяснят все, что хотят, они придут с разъяснительной беседой к твоей семье. И проведут профилактические мероприятия, - эту фразу мальчик буквально выплюнул, - со всей твоей родней. Теми же методами. В этом королевстве все должны жить счастливо и радостно. Это закон.
И хмурый мальчик неторопливо побрел к двери. Там он обул старые мокасины, пригладил волосы, напялил на голову какой-то смешной кособокий поварской колпак и тяжело вздохнул. После чего открыл дверь и ушел в царивший за дверью шум. Из открывшейся двери пахнуло чем-то не особо вкусным, будто переваренными овощами, забытыми на неделю.
- И как отсюда выбраться? – прошептала Сабин. Она обращалась больше к самой себе, чем к Су Ён.
- Да никак, - пожала плечами Су Ён. – Ну или просто ждать чуда.
С этими словами она допила предназначавшийся Сабин бульон, напялила свой колпак (совсем крошеный) и ушла, шаркая ногами, вслед за хмурым мальчиком. Когда дверь за ней закрылась, Сабин заплакала.
Время шло и Сабин начала привыкать. Она привыкла к запаху кухни, к ее шуму. Она привыкла к ощущению ошейника и к окружавшим ее поварятам. По утрам Сабин выходила в кухню и узнавала у взрослых поваров, кому чем нужно помогать. Эти вечно суетящиеся и громко кричащие взрослые люди сновали сквозь огромную кухню подобно братьям покойного мистера Крыса. То тут, то там регулярно взлетали под потолок облака раскаленного пара.
Сабин бегала по кухне и помогала: она носила из погребов и кладовых овощи и крупу, переставляла банки со специями, мыла посуду, чистила картошку. Пару раз ее заставляли точить ножи, но получалось это у нее на столько из рук вон плохо, что больше ей это не поручали.
Вся царящая в кухне суета, все эти облака пара, дым из печей и крики поваров напоминали ей страшные картинки из страшных книжек, которые ей показывала Бабушка: та называла это место Адом. Или Преисподней. И, как говорила Бабушка, в каждом Аду был свой повелитель, король, которого звали Сатана.
В кухне Сатаной была Кэт по прозвищу Кабаниха. Невысокая, очень плотная, упитанная. Лицо ее всегда выражало одновременно суетливость и обеспокоенность. Она говорила негромко, но властно. А если кому-то доводилось оплошать, ее маленькие глазки мгновенно покрывались льдом, и она начинала шипеть на виновника сквозь зубы.
Ее боялись. Ее ненавидели. Но и, по-своему, любили и уважали: она держала всю кухню стальной хваткой и всегда знала всё и обо всём. Ходили слухи, что она вообще не спит и питается жаром из печей.
Сабин не знала, так ли это.
Она вообще ничего не знала. Особенно о том, что происходило там, снаружи, вне кухни. Каждый день она просыпалась и шла работать. Закончив смену, девочка чувствовала себя на столько вымотанной, что ни на что другое сил просто не было. Иногда всех поварят разом водили в отдельную комнатёнку при кухне – общий душ, поделенный на две секции – для мальчиков и девочек.
Сабин не знала, сколько прошло дней – один, десять или больше. Она несколько раз спала, несколько раз ела, ходила в душ… голода не было. К усталости она тоже начала привыкать. Мешало ей другое – чувство крайнего отупения от монотонности жизни: в ней не происходило вообще ничего. Только сон и работа. Иногда – душ. Девочка начала осознавать, что будто теряет себя, забывает свою сущность. Она ведь, по сути, не могла даже нормально отсчитывать время – смены были «плавающие», начинались и кончались в разное время. Она пробовала, подобно остальным, рисовать палочки на стене (одна палочка – одна смена), но это не помогало.
Трижды она видела, как поварята менялись. В первый раз, почти сразу после ее прибытия в кухню, Су Ён исчезла. Сначала Сабин не поняла, что произошло, но потом увидела, что на место пропавшей привели новичка, мальчишку, лет десяти. Мальчик плакал и дрожал, и всё звал маму и папу. Позже Сабин подслушала, что родителей мальчика «отдали на перевоспитание» из-за того, что они не искренне радовались при виде короля, а бедного сиротку сбагрили на кухню.
Второй раз Сабин проснулась от грохота – в комнату поварят ворвались два огромных стражника в доспехах, с тесаками наголо. Они тщательно и с великим шумом обыскали помещение, крикнули «Его здесь нет!» и ушли в кухню, захлопнув дверь. Вечером Сабин узнала, что один из взрослых (лет четырнадцати) мальчик сбежал из кухни. Позже она услышала, что ему удалось добраться даже до городских ворот и прыгнуть в ров. Там его и пристрелили арбалетчики. Труп беглеца, выловленный баграми из воды, зацепили крюком за ошейник и проволокли лошадьми по улицам города, в назидание населению.
Люди радовались, пели и плясали.
Ну а в третий раз Сабин увидела, как самый старший из поварят, тот самый хмурый мальчик, которого Сабин запомнила еще в первый день пребывания на кухне, случайно сварился заживо. Ему доверили посолить воду в огромном чане супа. Чан – метра два в высоту – стоял на огне в одном из углов кухни. Мальчик приставил к нему небольшую деревянную лесенку, влез на самый верх и высыпал нужное количество соли. Спускаясь, парень не удержал равновесие, начал падать, схватился рефлекторно рукой за край чана и упал на пол.
Опрокинув чан кипятка на себя.
Спасать его никто даже не пытался – смысла не было.
Дни шли, а жизнь Сабин – нет. День сменялся днем, смены пролетали в мгновение ока, а ничего не менялось.
Но потом, однажды, Сабин поняла, что что-то изменилось. Люди в кухне стали относиться к ней спокойнее, будто она прошла некий испытательный срок. С ней стали разговаривать, даже на отвлеченные темы, запомнили ее имя. Несколько раз доверяли даже что-то порезать в блюдо.
А потом…
Порой человеку нужно так мало. Иногда живет себе, человек, живет, годы, десятилетия, а ничего не меняется, да он и не хочет этого. Живет, запершись в своем футляре, и всё у него спокойно, размеренно и хорошо.