— Потрясающее сходство — та же смесь презрительности и высокомерия!
— Оставь мать в покое!
— Я говорю о твоем отце — Артюсе.
Побагровев, Гвен вскочила:
— Ты без колебаний поворачиваешь в ране нож, чтобы скорее достичь цели, не правда ли? Ну допустим, познаешь ты ее, эту чертову истину! Да, я действительно была тогда на берегу вместе с твоими братьями, Ивом, а также… с Кристианом.
Мари была готова услышать имя жениха, но невольно вздрогнула. Гвен, заметив это, продолжила:
— Что, получила? То-то же! Твой герой виновен не меньше других, а может, и больше.
Взгляд Гвен заволокло пеленой: перед ней встали образы той далекой ночи, полностью изменившей ее жизнь.
— Мы зигзагами носились по берегу над бухтой, покачивая лампами, как это делали наши предки за несколько веков до нас. В ту пору мы были просто детьми и не осознавали опасности. Когда заметили корабль, было уже слишком поздно: он шел прямо на подводные скалы. Раздался страшный треск, и судно раскололось пополам, послышались крики.
Она подошла к окну, посмотрев в сторону Ти Керна.
— Ночь выдалась темная, как чернила. Мы ничего не видели, и от этого было еще страшнее. Как они кричали! Стоит мне закрыть глаза, и я вновь слышу их крики. Нас сковал ужас, мы были не способны двинуться с места, а уж тем более прийти на помощь. Потом крики смолкли. Мы захотели спуститься в бухту, но путь нам преградили волны начинающегося прилива. Мы убежали, но самое худшее… — она обратила на Мари затуманенный взор, — что я ничего никому не сказала. Когда я вернулась домой и мать отругала меня за испачканную одежду, я ничего не стала объяснять. И каждый из нас так поступил — мы дали клятву.
Мари ее разубедила, и лицо Гвен исказилось, показалось, что Гвен вот-вот разрыдается. Ей тяжело было узнать, что Жильдас, Лойк и Ив все рассказали родителям.
Не лгала ли она, утверждая, что никогда не слышала о слитках?
Залитые слезами голубые глаза поневоле внушали Мари доверие.
— В легенде говорится о шести береговых разбойниках, кто же шестой? Пьер-Мари де Керсен?
— Пи Эм? — Гвен презрительно рассмеялась. — Маленькому принцу не разрешали смешиваться с народом из страха, что бедность заразна. Как ты думаешь? Конечно же, Пьеррик. Ему исполнилось всего шесть, и он уже тогда таскался за нами как хвостик. В панике я о нем совершенно забыла. Его нашли на следующий день, обезумевшего от страха, скорчившегося возле могильного холма, откуда он наблюдал за разыгрывавшейся трагедией… С того дня он больше не произнеc ни слова. Впрочем, и для остальных тоже все изменилось.
Она низко склонила голову под тяжестью воспоминаний.
— Мы с Лойком любили друг друга с детства и еще тогда решили пожениться. Но после той ночи все пошло наперекосяк. Между нами стояла ужасная тайна. Сначала мы думали, что со временем все забудется. Я уехала учиться на континент, а когда вернулась, твой брат уже был женат на Катерине. Потом я встретила Филиппа, он мне понравился, и я решила, что мне удастся забыть твоего брата. Ничего не вышло. Три года спустя мы из-за непогоды застряли в Бресте и в ту же ночь стали любовниками. Я надеялась развестись, когда подрастет Ронан.
Она заплакала. На этот раз Мари не аплодировала.
21
Вдруг неведомо откуда — с неба или из моря — появилось солнце: в эти редкие часы одно сливалось с другим. Легкий ветерок дышал терпкими ароматами и водяной пылью, возбуждая мечты о неведомых горизонтах. Спокойствие этого мирного и безмятежного дня нарушали лишь крики носившихся над траулером чаек. «Меня, меня, меня!» — галдели они, совсем как Мари в детстве, когда она, топая ногами, приставала к отцу, чтобы он взял ее с собой проверить верши.
Прошлой ночью Мари не сомкнула глаз. Все, во что она верила многие годы, разлеталось в щепу, вплоть до последнего «удара милосердия», который накануне во время допроса нанесла ей Гвен. Ей вспомнилось: «…а может, и больше». Почему Гвен добавила это, говоря о Кристиане и его ответственности за кораблекрушение?
Тогда дочь Ивонны ее не пощадила.
— Все просто. Кристиан удрал первым, не заботясь об остальных, потому что уже тогда был трусом.
Дизельный мотор затарахтел и смолк. Они вышли в открытое море. Можно начинать.
Мари помогла отцу столкнуть в воду два гроба, находившихся на борту траулера.
Они исполнили волю Лойка. Он хотел, чтобы его тело похоронили в море. Такой, без сомнения, оказалась бы и воля Никола, если бы судьба оставила ему время об этом подумать. Из любви к ним офицер полиции Мари Кермер готова была нарушить закон.