— Это значит, что я сейчас каталась в Пратере, где произошло нечто такое, что я хочу немедленно вам сообщить. Поэтому я даже не поехала домой переодеться…
— Вероятно, что-нибудь действительно важное и безотлагательное? — спросил папа, закуривая сигару. — Рассказывай; нам очень интересно знать.
Критическая минута наступила. Следовало ли мне начать издалека, с различными вступлениями и оговорками? Нет, лучше высказать все сразу с решимостью пловца, бросающегося одним прыжком в воду.
— Я выхожу замуж…
Тетя Мари всплеснула руками; отец нахмурился.
— Надеюсь однако, — начал он, — что твой выбор не…
Но я не дала ему кончить.
— Я выхожу за человека, которого люблю всем сердцем, глубоко уважаю и который, надеюсь, сделает меня вполне счастливой. Мой жених — барон Фридрих фон Тиллинг.
Отец вскочил с места.
— Дождались таки! И это после всего, что я говорил тебе вчера…
Тетя Мари покачала головой.
— Я желала бы для тебя другого мужа, — сказала она. — Тиллинг, во-первых, не партия: у него, говорят, ничего нет; во-вторых, его правила и взгляды кажутся мне…
— Его правила и взгляды сходятся с моими, а искать так называемой «партии» я не намерена… Отец, дорогой отец, не принимай этого в дурную сторону! Не отравляй мне высокого счастья, которым в настоящую минуту переполнено мое сердце. О. мой добрый, любимый, старый папочка!
— Но, дитя мое, — отвечал он, несколько смягчившись, потому что дочерняя ласка всегда имела свойство обезоруживать его, — ведь я хлопочу о твоем же счастье. Разве ты можешь быть счастливой с военным, который не предан своему делу, как следует каждому истинному солдату — душой и телом?
— Тебе не следует вовсе выходить за Тиллинга, — поддакнула отцу и тетя Мари. — Его мнения о военной службе меня, положим, не касаются, но я не могла бы найти счастья в замужестве с человеком, который так непочтительно отзывается о Иегове древней библии.
— Позволь тебе заметить, дорогая тетя, что ведь не ты выходишь замуж за Фридриха Тиллинга.
— Вольному воля, спасенному рай, — заметил со вздохом отец, садясь на прежнее место. — Тиллинг, конечно, выходит в отставку.
— Об этом мы пока еще не говорили. Для меня это, разумеется, было бы приятнее, но я боюсь, что он не согласится.
— Когда я подумаю, что ты отказала в своей руке князю, — вздохнула тетя Мари, — и что теперь, вместо того, чтобы возвыситься, тебе предстоит спуститься по ступеням общественной лестницы.
— Как вам не грех огорчать меня, а вы еще говорите оба, что я вам так дорога! Сегодня — в первый раз после смерти бедного Арно — я приехала к вам сказать, что совершенно счастлива, спешила поделиться с вами своей радостью, а вы, вместо того, чтобы разделить ее, только всячески стараетесь отравить мне счастливые минуты! И какие же аргументы приводятся вами против избранника моего сердца? Тут замешаны и милитаризм, и библия, и социальная лестница!
Полчаса спустя, мне удалось однако немного умиротворить своих стариков. Судя по вчерашней сцене в моей гостиной, я ожидала более энергического отпора со стороны отца. Может быть, если б ему пришлось восставать только против моей склонности, против одного намерения выйти за Тиллинга, старик выказал бы больше настойчивости, но в виду «совершившегося факта» он совершенно спасовал, понимая всю бесполезность дальнейшего сопротивления. Или, пожалуй, его подкупило чувство невыразимого счастья, которое он читал в моих блестевших глазах, улавливал в растроганном тоне моего голоса? Так или иначе, но когда я собралась уходить, отец крепко поцеловал меня в щеку и обещал заехать ко мне в тот же вечер, — повидаться со своим будущим зятем.
Очень жаль, что в красных тетрадках не упомянуто ничего о том, как прошел остаток этого памятного дня. Подробности забылись мною за давностью времени; я знаю только, что то были чудные часы.
К вечернему чаю у меня собрался весь семейный кружок, и я представила Фридриха Тиллинга родным, как своего жениха.
Роза и Лили были в восторге. Конрад Альтгауз крикнул: «Браво, Марта! — Тебе Лили, следует брать пример со своей старшей сестры». Отец или победил свою прежнюю антипатию к моему возлюбленному, или ему удалось замаскировать ее из любви ко мне; по крайней мере, он держал себя приветливо и не обнаруживал ничем своего недовольства; тетя Мари была растрогана…
— Браки заключаются по воли неба, — сказала она, — суженого конем не объедешь; от своей судьбы не уйдешь. Бог даст, вы будете счастливы, и я стану молить Всевышнего, чтоб он благословил ваш союз.
Моего сына Рудольфа также поспешили представить «будущему папа», и я испытала необыкновенное чувство — такое светлое и возвышенное — когда любимый человек взял на руки моего ненаглядного мальчика и крепко поцеловал его, приговаривая: