Пока Джин ждала, она осматривала свою коллекцию для макияжа, разложенную веером в профессионально установленном стенде — полный набор теней для век от МАС, румяна, словно детская площадка, всевозможных оттенков, стул и стол на роликах, позволяющий крутить и вертеть клиентку для выполнения косметических процедур, и щетки в таком количестве, что явно стоило иметь докторскую степень, чтобы работать ими. Перед ней было зеркало с двойным набором гримерных прожекторов по обе стороны, а сверху была линия еще одного освещения, которое меняло свой оттенок, в зависимости от того, что хотелось увидеть — красное, желтое или синие, или определенные оттенки цвета волос, или макияжа.
А прямо за ее спиной на хромированной вешалке висело ее «свадебное платье», выглядя при этом ужасно простым. Платье от Армани с асимметричным воротником, да оно было белое, потому что, черт побери, она все же была сегодня невестой.
А под ним выстроились в линию открытые босоножки от Стюарта Вайцмана.
А на выдвижной полке, на темно-синем бархате лежала коробочки от Тиффани с массивными четырьмя заколками арт деко по углам, которые ее бабушка получила в подарок, вступая в брак с Картиниусом Брэдфордом в 1926 году.
И сейчас Джин не могла решить, взять ли ей две заколки и поместить их, как у Бетти Дэвис, или она соединит их вместе с одной стороны, сделав эффектно выглядевший воротник.
— Мерль…
Она увидела в зеркало свою горничную, появившуюся в дверях, заметив, как дрожит ее рука с мобильным телефоном, и вся она дергалась, как мышь, словно попала в машиловку.
— Она не придет.
Джин медленно развернулась к ней.
— Прошу прощения.
Мерль протянула трубку телефона, словно это было доказательство.
— Я говорила с ней. Она сказала… не придет.
— Она сказала почему? — холодно спросила Джин, хотя и так уже знала ответ. — И по какой причине?
— Она не сказала.
Маленькая стерва.
— Хорошо, я сделаю этот чертовый макияж сама. Ты можешь идти.
Джин профессионально занялась макияжем, мысленно ведя разговор с Тэмми, раздражаясь все больше и больше, особенно, когда она представила, как говорит… что это за слово?… нерадивой, безответственной шлюхе, которая от нее не видела ничего, кроме хорошего за все эти годы… за все свои приезды к ней Тэмми была вознаграждена… черт побери круизом по Средиземному морю в прошлом году и ей пришлось поселить ее в роскошную бл*дь каюту, хотя эта сучка единственное, что умела делать накладывать тушь Джин на ресницы каждый день… ой, а горнолыжный курорт в Аспене? А теперь эта женщина решила не прийти…
После тридцатиминутного внутреннего монолога, раздражаясь все больше и больше, Джин была готова — с макияжем, в платье, с приколотой булавкой, ее волосы ниспадали на плечи, босоножки придавали еще немного роста. Стол для макияжа выглядел не так прекрасно, как она. Щетки, тюбик с тушью и накладные ресницы были разбросаны повсюду. Палочки для теней превратились в полный бардак, как и карандаши для глаз. И ей удалось сломать компактную пудру телесного цвета, которая треснула и рассыпалась по всему столику на роликах.
Мерль все уберет.
Джин вышла в спальню, подхватила со своего бюро светлую стеганную сумку от Шанель, повесила на плечо и открыла дверь в коридор.
Ричард уже был там.
— Ты опоздала на шесть минут.
— Приятно, что ты следишь за временем. Поздравляю.
Она вскинула подбородок и подошла к нему и совсем не удивилась, когда он схватил ее за руку и дернул к себе.
— Не заставляй меня ждать.
— Знаешь, я слышала, что есть эффективные методы терапевтического лечения синдрома навязчивых состояний. Ты мог бы попробовать цианистый калий, например. Или болиголов… мне кажется, он есть у нас где-то в доме? Розалинда разгадала эту тайну за нас довольно легко…
Лиззи вышла из люкса Лейна, находившегося через две двери от люкса Джин. На ней была ее рабочая одежда — шорты цвета хаки и черное поло с эмблемой герба Истерли. Ее волосы были стянуты резинкой на затылке, макияж тоже отсутствовал, она с завистью взглянула на молодых.
— Доброе утро, — произнесла она приближаясь.
Она смотрела прямо перед собой, словно шла по улицам Нью-Йорка, решив не ввязываться в проблемы и не искать их на свою голову.
— Ты все еще на зарплате, — сказал Ричард, — или он урезал выплату по твоим чекам, поскольку ты не только приносишь цветы к нему в спальню?
Лиззи никак не отреагировала на его замечание.
— Джин, ты прекрасна, как всегда.
И она продолжила идти вперед, мимо них.
Когда Лиззи прошла, Джин прищурилась на Ричарда.
— Не разговаривай с ней подобным образом.
— Почему? Она не член семьи. И учитывая вашу ситуацию с деньгами, сокращение затрат — это очень мудрый ход.
— Ее не стоит обсуждать и критиковать. Оставь ее в покое. Итак, давай покончим с этим.
Глава 36
Лиззи подошла к главной лестнице и удивленно покачала головой. Джин… защищала ее. Кто бы мог подумать, что это когда-нибудь произойдет?
И нет, она не собиралась нестись в торговый центр, чтобы прикупить браслеты для них как пары, с надписью типа «Лучший друг на веки вечные любовницы». Отнюдь не нежная поддержка была намного проще в обращении, нежели совсем не нежные снисходительные насмешки ранее.
Через холл она направилась в сторону помещений для обслуживающего персонала. Пришло время сделать свежие букеты с поздними весенними цветами, тут не обойдешься без флориста, способного создавать что-то красивое, и это занятие заставляло ее почувствовать себя, что хотя бы таким образом она пыталась как-то улучшить положение семьи.
Даже, если она была единственной, кто замечал эти букеты.
Войдя в холл обслуживающего персонала, она направилась в сторону кабинета Розалинды и номера мистера Харриса…
Но она так и не дошла до кухни.
Возле двери дворецкого стояли чемоданы. Какие-то фотографии и книги лежали в коробке. На стойке висела куча костюмов в полиэтиленовых мешках.
Просунув голову в открытую дверь, она нахмурилась.
— Мистер Харрис?
Дворецкий показался из спальни. Даже в разгар сбора вещей на нем был одет один из его костюмов, волосы тщательно уложены, лицо гладко выбрито, и выглядело так, словно он нанес на него легкий слой тональной пудры.
— Добрый день, — произнес он.
— Вы куда-то собираетесь?
— Я принял другое предложение о работе.
— Что?
— Я уезжаю. Примерно через двадцать минут должно прийти такси.
— Постойте, вы не уведомили об этом работодателя?
— Мой чек сегодня утром банк не принял к оплате. Твой парень или кто он для вас, или его семья должны мне две тысячи девятьсот восемьдесят семь долларов и двадцать два цента. Я решил, что отказ в обналичивании чека для меня является основанием не соблюдать пункт в моем контракте, требующем уведомить своего работодателя.
Лиззи покачала головой.
— Вы не можете просто вот так взять и уйти.
— Почему не могу? Я хотел бы предложить вам последовать моему примеру, но вы, кажется, склонны остаться с этой семьей. По крайней мере, могу лишь догадываться, что эмоционально вы укоренились на должном уровне. В противном случае, ваша самоликвидация будет просто смехотворной.
Лиззи отвернулась, и мистер Харрис сказал:
— Передайте Лейну, что я оставил свое заявление на увольнение на своем рабочем столе. И пусть он попытается не входить в ярость, благодаря вам.
Лззи улыбнулась ему, подхватив коробку с вещами.
— Ой, я не думаю, что он впадет в ярость… или как вы это называете. Я помогу вам собрать вещи. И, если честно, я с радостью передам ему, где можно найти ваше заявление об уходе. Я надеюсь, что там есть ваш новый адрес или, по крайней мере, номер телефона. Вы ведь по-прежнему находитесь в списке на допрос муниципальной полиции Чарлмонта.