Я же дал ей совет в допустимых пределах! — подумал Балтазар об исполненном долге и о своем тогдашнем отношении к нему. Зачем же она ему докучает? Зачем вообще люди докучают подобными письмами? Он тогда смеялся над своим ответом, смеялся, и когда увидел его напечатанным… А ответ, оказывается, здесь…
— Согласитесь, это был необычайный совет!
Балтазар молчал. Тогда смеялся, а теперь ей и того даже не скажешь, как он пытался написать что-то вроде записочки с предсказанием судьбы, какие на базарах вытягивают из ящиков попугаи или морские свинки. Ну и дурацкая случайность! Он, газетчик, журналист Штефан Балтазар — морская свинка, попугай!
Кофейня шумела, шелестела газетами, звякала бокалами и жестяными подносами, гудела оживлением улицы, вливающимся в открытые широкие окна.
— Как получилось, — спросила Мария Ремпова, — что мы остались тут одни?
— Да потому, что все, кто тут был, ушли.
Мария рассмеялась.
— Это вроде того, что вы написали: «Если Ваш муж не изменит своего распорядка жизни», или как там было… Будто его измена — распорядок жизни! Распорядок, по-моему, нечто иное. Человек не позавтракает или на завтрак съест шесть крутых яиц — вот это распорядок жизни, пан редактор. У вас есть дети?
— Нет.
— А вы женаты?
— Нет.
— А кто же вас осчастливил такой судьбой, что вам приходится давать советы несчастным супругам?
— Газета.
— Пройдет еще очень много времени, пока я разойдусь с мужем, но разойдусь обязательно. Думаю, он свой «распорядок» жизни не изменит. Нет, я знаю его достаточно хорошо, он не изменит его, пока не будет вынужден. Свои пищеварительные органы он в самом деле перегружает, уж если нам приходится заниматься распорядком его жизни — да, ему хочется потешить себя за всех своих предков, своим жизненным распорядком возместить их лишения. Ну и пусть себя тешит! Я не собираюсь при этом присутствовать! Нет-нет, увольте… Но девушка эта, вот ведь… С моим мужем ее не ждет ничего хорошего, это точно… Я должна была бы эту их связь разорвать, так, возможно, я помешала бы всему дурному. Но мне не под силу такое. Как? Одно знаю: ее судьба даст вам много, очень много поводов для добрых советов, если, конечно, эта девушка обратится за помощью в вашу рубрику. Мне обидно за ее судьбу, не хотелось бы оказаться в ее шкуре.
— Вы так думаете?
— Да, ее не ждет ничего хорошего. — Мария Ремпова улыбнулась, маленькие, подцвеченные фиолетовой помадой губы растянулись. — Да, я все время об этом думаю — ничего хорошего, ничего. Может, я ошибаюсь, не знаю, но, оглядываясь на свою жизнь, считаю, что у нее лучшей не будет, нет… Но это уже не моя забота, не ваша… Знаете, ведь я вам написала в газету не для того, чтобы вы мне посоветовали, помогли. Совсем не потому — знаю, что в таких случаях газеты не помогают. Написала я, видите ли…
— Пожалуйста, прошу вас! — Худой официант в черных брюках и белом полотняном пиджаке принес и поставил на шаткую мраморную столешницу черный кофе и желтый коньяк в рюмочках. Под жестяной поднос чистой стороной кверху — эдак деликатно — подсунул счет.